Чешские сказки

Ну, коли так, сапожник согласился. Работы у него было много, взял он с собой всю справу: кожу, молотки, ремень — в общем все, что ему надо. Принесли ему поесть всякой всячины, в долгу не остались. И кофе горячего, чтобы не заснул. Ну, да разве Гицек уснет! Где там! Начал поколачивать по колодкам, поет-заливается, словно на свадьбе. Вот ровно в полночь — Гицек как раз вытягивал высокие ноты, будто свинью режут, — мертвец садится в гробу и говорит:

— Где умерший, там не поют!

Гицек обернулся:

— А кто помер, тот лежи тихо!

Да как шарахнет его молотком! Кубиш выскочил да бежать.

— Ни в жизнь никого пугать не буду! — кричит.

Две недели у него голова болела. Здоровенный желвак вздулся. Все время на этом месте руку держал.

Вот что рассказал мне один человек.

— Когда я пас коней на Радгощь-горе, подошёл ко мне старик Вацулка — в молодые годы он пас овец на горной половине, всегда его старшим пастухом назначали — и говорит:

— Вот из этой ямы, сынок, валахи однажды вытащили человека.

— Дяденька, — говорю я, — прошу вас, расскажите, как это случилось?

— Ладно, — отвечает, — дело было вот как: в Трояновицах жил один мужик; его хата стояла под самым Миашем. Зашёл как-то к нему переночевать чародей и спрашивает:

— Знаешь ли на Радгощи колодец, возле креста? Проводи меня к нему, я тебе за это заплачу.

Обещал чародей хорошую плату, мужик согласился и повёл его. Пришли они к кресту, как раз когда солнце всходило, и подошли к колодцу. Тут чародей отмерил несколько шагов, скинул куртку, вынул из кармана какую-то книжку и прутик, стал на колени и давай молиться; помолившись, хлестнул прутиком по земле. Земля сейчас же расступилась, и открылась большая пещера, вся обросшая сосульками. Чародей влез туда, стал эти сосульки обламывать да складывать в свой мешок, а мужик сидит наверху и смотрит на чародея. Тот кричит:

— Поди сюда, набери и себе!

Мужик влез и отломил здоровенную сосульку, чтобы на обратном пути опираться на неё вместо посоха. Чародей набрал, сколько ему было нужно, вылез наверх, трижды хлестнул своим прутиком оземь, заплатил мужику и ушёл.

Мужик вернулся в свою хату и положил сосульку на окно. Приходит к нему сосед и спрашивает:

— Откуда у тебя такая дубинка?

Тот рассказал ему всю правду, где да как он её достал. Сосед ему и говорит:

— Мне думается, она — серебряная. Снеси её в Йичин к золотых дел мастеру; если это серебро, он тебе хорошо заплатит за неё.

Золотых дел мастер видит, что перед ним человек простой, и дал ему сто золотых. Мужик увидел такие большие деньги и остолбенел — слова не может вымолвить. Мастер думает: «Ему мало показалось», — и дал двести золотых. Мужик взял деньги и пошёл домой. Дома говорит жене:

— Ежели бы тот человек снова пришёл сюда, я набрал бы себе целый мешок этих сосулек.

Через год чародей опять зашёл к нему переночевать. Мужик принял его как дорогого гостя и просит:

— Возьми меня с собой!

Рано утром мужик взял мешок и пошёл с чернокнижником на Радгощь. На Радгощи чародей опять всё так же проделал, как в первый раз. Земля расступилась, и они влезли в пещеру. Теперь мужика и просить не надо было: знай ломает сосульки и пихает в свой мешок. Чародей набрал, сколько ему нужно было, вылез и кричит мужику:

— Выходи!

Мужик знай ломает сосульки. Позвал второй раз — то же самое; позвал в третий раз — мужик не вылезает. Чернокнижник подождал ещё немного, хлестнул прутиком оземь, земля сомкнулась, и мужик остался взаперти.

Очутился мужик в темноте и понял, что чародей оставил его под землей. Стал он ползать туда-сюда, нашёл много ходов, выбрал самый просторный и пополз. Мешок с серебром пришлось в пещере оставить. Сам понимаешь, каково ему было в темноте карабкаться. Влез он за чародеем под землю, когда солнце только всходило, а когда солнце заходить стало, пастухи пригнали овец к сторожке на Малой Воларжке и слышат — кто-то Христом-богом молит о помощи. Искали-искали, откуда голос доносится, и, наконец, нашли его в этой яме. Срубили ель, подсекли сучья и спустили её в яму. Незадачливый мужик, весь избитый, ободранный, по этой островине и вылез наверх.

В одном крае были дремучие леса. Все долины, все горы поросли лесом. В тех лесах медведей и львов было великое множество. А людям, конечно, от зверей одно разорение.

Тамошние жители никак не могли избавиться от этой напасти. Ружей, пороху не имели, ходили на зверей с мечами да с цепами — понятно, толку было мало.

Но вдруг один цыган попросил разрешения поселиться в этом лесу. Облюбовал он себе там местечко — с одной стороны никакой ветерочек не продувает, а с другой стороны солнышко пригревает.

— Если, — говорит, — дадите мне эту полянку, буду уничтожать зверей.

Его пустили. Цыган построил себе там хату, купил две колоды пчёл. Пчёлы попались сильные, роистые, место было тёплое, роились хорошо. Цыган их отсаживал, и стало у него четырнадцать колод. Лёгкая рука у него была. Он и пчёл водил и зверей уничтожал — копал ямы, расставлял капканы, и всё ему удавалось. Люди радовались, что завелся у них такой умелец.

Цыган был уже немолодой, женатый. Цыган приторговывал лошадьми, цыганка ворожила, предсказывала судьбу, тем и жили. Была у них единственная дочь, да такая красавица, такая картиночка, что к ней и рамки не подберёшь.

Вот состарился цыган и умер. Похоронили его честь честью. Перед смертью наказал он, чтобы и после него держали пчёл — так заботился о них.

Недалеко от леса был хутор. Купил его приказчик и поселился там с женою. Они были бездетные, но им хотелось иметь ребёнка — для кого же, мол, добро-то копим? Вот как-то раз жена и говорит ему:

— Мне кажется, что будет. Приказчик обрадовался.

— Хорошо бы, если ты не ошиблась.

Не прошло сорока недель, родился мальчик, но махонький, как котёночек. Хоть в рукавичку его прячь.

— Что же он такой крохотный?

— Да ну тебя, — говорит жена, — ведь он не доношен. Погоди немного, имей терпение.

На второй день младенец уже заметно подрос, а через шесть недель ему все пелёнки малы стали. Очень шибко рос, а понятливый был — просто на удивление. Бабушка стала торопить родителей:

— Пора уж его окрестить. Как хотите назвать?

— Вишь, как сильно растёт; дадим ему имя Сильвент. Сильвенту ещё пяти лет не было, а он уже просит:

— Дайте мне меч!

Ему дали большую саблю, и все радовались, какой он молодец! А когда пошёл в школу, был выше пана учителя! Но недолго пришлось ему учиться — такая у парня была ясная голова, что он всю науку очень быстро прошёл и всё мог объяснить, как по-писанному. А мечом-то, мечом как помахивал!

— Отпустите меня в лес, там опять львы и медведи развелись, буду бить их, — попросил он родителей. Но те побоялись отпустить его, а он им и говорит: