Якоб Гримм - Сказки

– Ты кто, скажи мне, чудо-птица?

– Да я вот из семейства Фица.

– А что же делает невеста молодая?

Наконец ей встретился и сам жених. Он медленно возвращался домой. И спросил он у неё, как и те гости свадебные:

– Ты кто, скажи мне, чудо-птица?

– Да я вот из семейства Фица.

– А что же делает невеста молодая?

Глянул жених наверх, увидел разукрашенный череп и подумал, что то его невеста, поклонился ей и ласково её приветствовал. Но только вошёл он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, – и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне.

Было это давным-давно, лет тому, пожалуй, две тысячи назад. Жил-был на свете богач; была у него красивая, добрая жена, и они крепко любили друг друга, но детей у них не было, а им очень хотелось их иметь; и долго молилась жена день и ночь, но детей у них всё не было и не было.

А находился перед их домом двор, и рос в том дворе можжевельник. Однажды зимой стояла женщина под тем деревом и чистила яблоко, и когда она чистила яблоко, порезала себе палец, и капнула кровь на снег.

– Ах, – сказала женщина, глубоко вздохнув; и когда увидела кровь, стало ей так печально. – Ох, если бы родился у меня ребёнок, румяный, как кровь, и белый, как снег!

Только она это вымолвила, и стало ей так весело, радостно на душе: показалось ей, что из этого что-нибудь должно выйти. Пошла она домой; и вот прошёл с той поры месяц – и растаял снег; прошло два месяца – и всё зазеленело; а прошло три месяца – и появились на земле цветы; прошло четыре месяца – вошли деревья в сок, выросли, переплелись между собой зелёные ветки и запели на них птички; и звенел весь лес, и опадали с деревьев цветы; а прошёл пятый месяц – и стояла однажды женщина под можжевельником, и шёл от дерева такой приятный запах, что сердце у ней забилось от радости. Она упала на колени и не могла успокоиться. А когда прошёл шестой месяц, сделались плоды большие и сочные, и она стала спокойней; а на седьмом месяце дотронулась она до можжевёловых ягод, и ей стало завидно, и она пригорюнилась и заболела; прошёл восьмой месяц, позвала она своего мужа, заплакала и сказала:

– Если я умру, похорони меня под этим можжевельником.

Потом она стала спокойней и была радостной, пока не прошёл девятый месяц; и вот родила она ребёнка, и был он белый, как снег, и румяный, как кровь; увидала она его и так обрадовалась, что от радости померла.

Похоронил её муж под можжевельником и сильно-сильно заплакал. Но прошло время, и мало-помалу он успокоился, и хотя иной раз, бывало, и всплакнёт, но всё-таки сдерживался; а прошло ещё некоторое время, и он взял себе в дом другую жену.

Родилась от второй жены у него дочка, а ребёнок от первой жены был мальчик, румяный, как кровь, и белый, как снег. Посмотрит, бывало, жена на свою дочку – и видно, что так уж она её любит; а взглянет на маленького мальчика – и точно кто по сердцу её полоснёт; казалось ей, будто стоит он ей поперёк дороги, и она всегда думала, как бы это сделать так, чтоб всё добро досталось её дочке.

И внушил злой дух мачехе, чтобы возненавидела она маленького мальчика; стала она его толкать, била его по чём ни попало и щипала. И бедный ребёнок находился всегда в страхе; когда он приходил из школы, то не было у него ни одного часу спокойного.

Вот вышла раз мачеха из кладовой, а подошла к ней в это время маленькая дочка и говорит:

– Мама, дай мне яблочко.

– Ладно, дитятко, – сказала женщина и достала ей из сундука красивое яблоко. А была на том сундуке большая, тяжёлая крышка с большим острым железным замком.

– Мама, – говорит маленькая дочка, – а для братца разве нельзя взять яблоко?

Разозлилась тогда женщина и сказала:

– Можно, когда он из школы вернётся.

Вот увидела женщина из окошка, что мальчик домой возвращается, – и точно злой дух вселился в неё. Она отобрала у дочки яблоко и сказала:

– Яблоко достанется не тебе, а брату.

Бросила она яблоко в сундук и заперла его; а как раз в это время вошёл маленький мальчик; и внушил мачехе злой дух ласково к нему обратиться:

– Сыночек, может ты яблочко хочешь? – и косо на него посмотрела.

– Мама, – сказал маленький мальчик, – о-о, какое у тебя страшное лицо! Да, дай мне яблочко.

И пришло мачехе в голову, что надо ему сказать так:

– Пойдём со мной, – и она подняла крышку сундука, – выбери себе отсюда одно яблочко.

Но только маленький мальчик нагнулся к сундуку, как злой дух подтолкнул мачеху: бац! – и захлопнула она крышку, и отлетела голова и упала между красными яблоками. Испугалась мачеха и подумала: «Что же мне теперь делать?» Она поднялась в свою комнату, подошла к шкафу, достала из нижнего ящика свой белый платок, потом приставила голову мальчика к шее и так обвязала её платком, что ничего не было видно; посадила затем мальчика у двери на стуле и сунула ему в руку яблоко.

Вскоре пришла Марленикен к своей матери на кухню, та стояла у печки, и была перед ней на плите кастрюля с горячей водой, и она всё время её помешивала.

– Матушка, – сказала Марленикен, – а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.

– А ты ступай туда опять, – сказала мать, – если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.

Пошла Марленикен и говорит:

– Братец, дай мне яблочко.

А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:

– Ох, матушка, я отбила брату голову! – и она плакала, плакала, и никак нельзя было её утешить.

– Марленикен, – сказала мать, – что ж ты наделала?! Но смотри, молчи, чтоб никто не узнал об этом, теперь ничего уже не поделаешь, мы его в супе сварим.

Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все её слёзы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть.

Пришёл домой отец, сел за стол и говорит:

– А где сын?

И принесла тогда мать большую-пребольшую кастрюлю с чёрной похлёбкой, а Марленикен всё плачет, никак не может от слёз удержаться. А отец опять спрашивает:

– Где же мой сын?

– Ах, да он ушёл, – отвечает мать, – к матушке нашего двоюродного дедушки; ему захотелось там немного погостить.