Борис Акунин - Сказки народов мира [Литрес]

— Герцог Жаба предложил за мою руку как раз миллион, и батюшка не смог отказать, — заливалась слезами принцесса. — Я несчастнейшая девушка на свете! Я даже не могу выброситься из окна, потому что мои родители, братья и сестры, все наши придворные и слуги станут нищими. Я пропала!

Но Грюнвальд положил руку на эфес своей иглы-шпаги и чопорно произнес:

— Не оскорбляйте меня, ваше высочество. Я ваш рыцарь, и, пока я жив, ничего дурного с вами не случится.

А потом снова перешел на «ты»:

— Лучше расскажи мне, каков он — герцог Жаба. Почему его прозвали Благочестивым?

— Потому что он боится нечистой силы, сглаза и привидений, а больше всего боится лишиться своего богатства. Каждый день Жаба ходит в церковь и молит Бога, чтобы сундуки в сокровищнице не опустели. И они ломятся от золота. Герцог может купить всё и всех. Ах, друг мой, чем ты сумеешь мне помочь? — Из синих глаз принцессы опять хлынули слезы.

— Я обращу великана в бегство! — вскричал рыцарь. — Благослови меня на подвиг, облобызай мое чело!

Ангелика наклонилась и хотела осторожно коснуться своими великанскими губами пускай не чела (оно было слишком маленькое), а хотя бы макушки, но с подбородка скатилась слеза и вымочила храброго воина с головы до ног.

— Такое благословение мне еще дороже, — молвил Хальберфингер, вспрыгнул на жука и улетел.

Ночью Жыгмонт Благочестивый спал в дворцовых покоях, предназначенных для высоких гостей. Назавтра должна была состояться помолвка.

Вдруг что-то кольнуло герцога в бородавку на толстой щеке. Это рыцарь фон Грюнвальд нанес человеку-горé удар своим мечом.

Жаба открыл глаз, почесал щеку и собирался спать дальше, но вдруг услышал тоненький голосок, звучавший словно бы прямо в ухе.

— Не спи, не спи, сгинешь!

— Кто здесь?

Герцог приподнялся на подушке, похлопал сонными глазами, но никого не увидел. Хальберфингер висел, ухватившись за кисточку на ночном колпаке.

— Приснится же такая чушь, — проворчал Жаба и лег на другой бок.

Тут в ухе снова раздалось:

— Не спи, не спи, сгинешь!

Озадаченный, герцог зажег свечу, посмотрел там и сям, заглянул под кровать. Никого!

Не иначе происки нечистой силы, подумал он, перекрестился и трижды прочитал «Отче наш».

Тут и в третий раз послышалось:

— Не спи, не спи, сгинешь!

— Кто ты? Где ты? — дрожащим голосом спросил Жыгмонт Благочестивый.

— Я твой ангел-хранитель, которого к тебе приставил Господь за твои молитвы. В дурной переплет ты попал, бедняга. Принцесса, на которой ты хочешь жениться — колдунья. Разве тебе не рассказывали, что она с утра до вечера сидит в своей башне и смотрит в трубу на звезды? Она и сейчас не спит, колдует. Стоит твоей душе забыться сном, и всё, ей конец. Сгинет безвозвратно. Спасай свою душу, пока цел!

Рыцарь едва успел выскочить из волосатого герцогского уха — так быстро выпрыгнул Жаба из кровати. Прямо в ночной рубахе и колпаке он выбежал из опочивальни, кликнул слуг, скатился по лестнице, протопал по двору до конюшни и умчался прочь на неоседланной лошади. Больше его в королевстве не видели.

Целую неделю принцесса радовалась своему избавлению и горячо благодарила чудесного спасителя. А на восьмой день Хальберфингер прилетает — Ангелика опять печальней плакучей ивы.

— Ах, рыцарь, ты прогнал одну тучу, а взамен надвинулось сразу пять. Грозы все равно не миновать. Королевство разорено, и у батюшки нет иного средства кроме как выдать меня замуж за того, кто больше заплатит. Придворный художник сделал пять копий с моего самого красивого портрета, и гонцы развезли их пяти богатейшим государям. Все они холостые, потому что ни одна невеста за них не идет. Один до уродства безобразен, другой чудовищно жесток, третий полоумен, четвертый болен проказой, пятый схоронил восемь жен и говорят, сам их заморил. Пусть уж лучше меня выдадут за пятого…

И зарыдала.

Тогда рыцарь Грюнвальд сказал:

— Раз уж ты все равно плачешь, то, чтоб зря не пропадать хрустальной влаге, урони одну слезу на меня, благослови в дальний путь!

Принцесса уронила две. Хальберфингер, весь мокрый, встряхнулся, словно гончий пес, и оседлал жука.

— Не уходи! Ничто на земле уже не спасет меня! — воскликнула Ангелика. — У меня осталось мало времени, и я хочу провести его с тобой!

— На земле не спасет, а под землей — вполне возможно, — прошептал в ответ Мальчик-Полупальчик, но она, конечно, не расслышала. Разобрать тихий шепот вальдменхена может только такой же вальдменхен.

Путь, в который отправился Хальберфингер, для всадника на майском жуке был действительно не близким — за три реки и два озера, до высоких Альпийских гор. Там, в старой заброшенной штольне, жила бабушка Мальчика-Полупальчика, старая гномиха. Как уже говорилось, подземные и лесные гномы состоят в родстве, они нередко женятся между собой.

Бабушка очень обрадовалась внуку, которого давно не видела. Обнимала его, целовала.

— Какой ты вырос большой!

Стала угощать копчеными мышиными хвостами, вареньем из пыльцы эдельвейса и прочими гномьими деликатесами, но Хальберфингер ничего есть не стал.

— Помнишь ли ты, что скоро мне исполняется восемнадцать лет? — спросил он.

— Как не помнить. Мой единственный внук станет совершеннолетним. Я уже выбрала для тебя дорогой подарок.

— Не надо мне ничего дорогого, — попросил Мальчик-Полупальчик. — Подари мне какой-нибудь рудник с золотом.

— Зачем тебе эта дрянь? — удивилась бабушка. — Золото тяжелое и мало на что годное. Что ты будешь с ним делать?

Гномы досконально знают, где под землей хранятся металлы, которые у людей считаются драгоценными. Золотых и серебряных копей у гномов, как семечек в тыкве.

— Что за глупости! — продолжила старушка. — Я тебе присмотрела подарок получше. На горе Химмельберг вот-вот дозреет Корень Мудрости. Такое случается раз в тридцать лет. Ты его отведаешь и станешь самым мудрым юношей на свете.

— Это прекрасный подарок, но давай ты мне подаришь волшебный корень, когда он созреет в следующий раз. На что мне в мои годы мудрость? Нет, подари мне золото!

Расстроилась бабушка, но делать нечего. Показала внуку, где под землей проходит золотоносная жила длиной в целую милю.

Так Хальберфингер спас даму своего сердца во второй раз, и теперь уже окончательно.