Семь Симеонов [русские народные сказки]

Оглядел царь-жених коня и кричит:

— А ну-ка, Матюша Пепельной, попытай, можно ли богатырю ехать!

Изловчился Матюша Пепельной, вскочил на коня. Едва успели отбежать богатыри, как взвился конь выше царских теремов и укатил добрый молодец с царского двора.

Выехал он на морской берег, пустил коня в зыбучие пески, а сам бьёт его цепями по крутым бёдрам, рассекает мясо до кости. И до тех пор бил, пока конь на коленки не упал.

— Что, волчья сыть, травяной мешок, ещё ли будешь супротивиться?

Взмолился конь:

— Ох, добрый молодец, не бей, не калечь! Из твоей воли не выйду.

Повернул Матюша Пепельной коня и говорит:

— Воротимся на царский двор, оседлаю тебя, и как сядет верхом царь-жених, ты по щётки [5] Щётка — здесь: пучок волос у лошади над копытом. в землю проваливайся, а плетью ударит — на коленки пади. Пади так, будто на тебе ноша в триста пудов. Будешь самовольничать — насмерть убью, воронам скормлю.

— Всё исполню, как ты сказал.

Приехал Матюша Пепельной на царский двор, а царь-жених спрашивает:

— Повезёт ли конь богатыря?

— Подо мною дюжит, а как под тобой пойдёт, не знаю.

— Ладно, седлайте поскорее, сам испытаю.

Оседлали коня — и только царь-жених вскочил в седло, как конь по щётки в землю ушёл.

— Хоть не дюже, а держится подо мной.

Хлестнул плетью легонько — конь на коленки пал.

Царь Вахрамей с Настасьей Вахрамеевной и князья с боярами дивятся:

— Этакой силы ещё не видано!

А царь-жених слез с коня:

— Нет, Матюша Пепельной, не богатырям на этаких одрах ездить — на таких клячах только воду возить. Уберите его с глаз долой, а то выкину в поле, пусть сороки да вороны пообедают.

Велел царь Вахрамей коня увести и стал прощаться.

Тут царь-жених спрашивает:

— Ну, ваше величество, мы все твои службы справили, пора свечку зажигать да дело кончать.

— Моё слово нерушимое, — ответил царь Вахрамей.

И приказал дочери к свадьбе готовиться.

В царском житье ни пива варить, ни вина курить — у царя Вахрамея всего вдоволь.

Принялись весёлым пирком да за свадебку.

Повенчали царя с Настасьей Вахрамеевной, и пошло столованье, весёлый пир.

Сидит Настасья Вахрамеевна за свадебным столом: «Дай-ка ещё раз у мужа силу попытаю».

Сжала ему руку легонько, вполсилы. Не выдержал царь: кинулась кровь в лицо и глаза под лоб закатил. Подумала царевна: «Ах, вот ты какой богатырь могучий! Славно же удалось меня, девушку, обманом высватать, да и батюшку обманул».

Виду не показывает, вина подливает, потчует:

— Кушай, царь-государь, мой муж дорогой.

А в мыслях держит: «Погоди, муженёк, даром тебе этот обман не пройдёт».

День ли, два ли там погуляли, попировали, стал прощаться молодой царь:

— Спасибо, тестюшко, за хлеб, за соль, за ласковый приём. Пора нам домой ехать.

Приданое погрузили, распростились, и вышло судно в море.

Плывут они долго ли, коротко ли, вышел царь на палубу; смотрит — спит Матюша Пепельной крепким богатырским сном. Вспомнил тут царь Матюшины слова: «Будет меч, да не тебе им сечь; будет лук, да не для твоих рук; будет конь, да не тебе на нём ездить; будет и красная девица, да не тебе ею владеть», и крепко разгневался: «Где это слыхано, чтобы холоп так с царём говорил!»

Запала ему на сердце дума чёрная. Выхватил меч, отрубил сонному слуге ноги по колен и столкнул его в море.

Подхватил Матюша Пепельной ноги в руки — надобно как-нибудь к берегу прибиваться. Плыл он, плыл, долго ли, коротко ли, совсем из сил выбиваться стал. А в ту пору подняла его волна и выкинула на берег. Отдохнул он малое время и вспомнил про птицу Магая: «Ну, не век тут лежать! Хоть катком покачусь, а достигну того места, где кувшин с целебным питьём закопан».

Вдруг видит: идёт к берегу человек, на каждом шагу спотыкается.

Крикнул Матюша Пепельной:

— Куда идёшь? Не видишь разве, что впереди вода?

— То-то есть, что тёмный я — не вижу пути.

— Ну, тогда ступай на мой голос.

— А ты кто таков и чего тут делаешь?

— Я лежу — ходить не могу: у меня ноги по колен отрублены.

Подошёл слепой поближе и говорит:

— Коли ты зрячий, садись ко мне в котомку. Я тебя понесу, а ты путь указывай.

Посадил слепой Матюшу Пепельного в свою котомку:

— Слыхал я от старых людей: есть где-то живая вода. Вот бы нам с тобой найти! Ты бы той водой ноги исцелил, а я бы глаза помазал и свет увидал.

— Знаю, где целебное питьё есть. Неси меня, а я путь стану указывать.

Вот они идут и идут. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, а слепой с безногим вперёд подвигаются. Устанут идти — отдохнут, ягод да грибов поедят, а иной раз и дичиной разживутся, и опять в путь-дорогу.

Так шли полями широкими, лесами тёмными, через мхи-болота переправлялись и пришли в тот лес, где Матюша Пепельной в ненастье птенцов обогрел. Подошли к приметному дубу, снял слепой котомку с плеч. Подкатился Матюша Пепельной к дереву и скоро выкопал медный кувшин. Помазал целебным питьём глаза своему названому брату — слепой прозрел. Плачет и смеётся от радости:

— Спасибо, добрый человек! Век твоё добро помнить буду.

— Теперь пособи мне ноги прирастить.

Приставили ноги как надобно быть, прыснули живой водой — приросли ноги.

— Ну вот, оба мы справились, — говорит Матюша Пепельной. — Пойдём теперь проведаем, что творится в нашем царстве. Царь меня за верную службу щедро наградил — сонному ноги по колен отсек да в море кинул. Надо с ним повидаться и за всё его добро отплатить сполна.

Выпили они по глотку целебного питья — и всю усталь как рукой сняло, а сила удвоилась против прежнего.

Вышли из лесу — и скоро показался впереди город. Перед самым городом на царских лугах большое стадо коров пасётся. Подошли поближе — и признал Матюша Пепельной в коровьем пастухе своего прежнего царя.

Спрашивает:

— Чьё это царство?

Заплакал пастух:

— Ох, люди добрые, не знаете вы моего горя! Было это царство моё и был я раньше царём, а теперь вот коров пасу. Много времени царил неженатым, потом высватал за тридевять земель, в тридесятом царстве, у царя Вахрамея дочь-богатырку, Настасью Вахрамеевну. Вызнала она, что нет во мне силы богатырской, и велела мне коров пасти, а сама на царство заступила. Каждый день, как пригоню домой коров, меня бранит, ругает на чём свет стоит и кормит впроголодь.

— А помнишь, я тебе говорил: «Будет и красная девица, да не тебе ею владеть»? Опять, видно, всё по-моему вышло.

Тут царь-пастух узнал Матюшу Пепельного и заплакал пуще прежнего:

— Ох, Матвеюшка Пепельной, пособи мне царство воротить! Я тебя за это министром поставлю, а твоему названому брату воеводство пожалую.