Алекс Т. - Сказки Бабушки Ёжки. 10 с половиной Сказок

Так вот, в один прекрасный летний вечер любопытство повлекло меня в недалёкую деревню. В несколько хороших взмахов я долетела до околицы и выбрала большой дом с верандой. Он стоял на самом краю деревни и был совсем новый, очень красивый. Яркая красная крыша и белая печная труба делали его приметным с воздуха. По коньку были пущены углом две белые доски, а на краю у самого обреза красовался флюгер-петушок, что всегда глядит по ветру. Дом был сложен из светлых прочных брёвен. Белые оконные рамы и белые резные наличники делали его весёлым и нарядным. Цветущий сад за домом знал заботу и уход. В дальнем закутке пряталась уютная банька.

Я довольно шумно опустилась на узловатую ветку старой яблони возле самой веранды и сквозь её большие окна заглянула внутрь. За круглым, покрытым клетчатой скатертью столом сидела женщина и что-то шила. Какая-то странная машинка перед нею крутила блестящее колесо и негромко постукивала. Ткань под руками женщины перекатывалась через стол, а женщина то и дело её поправляла. На стене, аккурат за женщиной, висело зеркало в деревянной тёмной раме. Сквозь хорошо вымытые окна я ясно увидела своё отражение… Какая я великолепная сова, помню, подумала я тогда, большая, роскошная. А какие у меня белоснежные мягкие перья в пёстрых крапинках… О! Как я благодарна Отцу Небесному, что создал меня совой. Я смотрела в свои жёлтые немигающие глаза и умилялась очаровательными кисточками на чутких ушках.

Потом женщина повернулась к зеркалу и увидела в нём моё отражение. Она чуть вздрогнула и поправила свои длинные русые волосы, улыбнулась. В её грустных глазах пролетела озорная искорка. Она обернулась к окну, чтобы получше рассмотреть меня… А я тотчас вспомнила – когда-то давно мама говорила мне: «Не позволяй людям смотреть на тебя! Взгляд человека портит сову, искушает! От него сова мечтает стать человеком!»

И я смутилась, да так, что заскользила с ветки вниз… Неуклюже взлетела, хотела сделать круг над домом, но какая-то робость меня сковала, и полетела я прямиком в лес… – сова погрузилась в долгое молчание, и ёжик в нетерпении спросил:

– А что было дальше?

Потом я часто прилетала под окна той веранды, чтобы заглянуть в зеркало или увидеть ту женщину… – сова тихо вздохнула и стала чаще переступать и покачиваться на толстой ветке, отполированной до блеска её когтистыми мохнатыми лапами.

Ёжику показалось, что она разволновалась.

– Со временем я узнала, что женщину зовут Ирина, живет она в далёком городе, а сюда, в деревню, приезжает только летом. Дом с верандой называется дачей, и живут они здесь всё лето вдвоём с дочкой Сашей, девочкой спокойной и доброй. Мне особенно нравилась светлая улыбка девочки. Временами они ждали хмурого, уставшего мужчину, который приезжал иногда поздним вечером и через два-три дня уезжал предрассветным ранним утром. Мне нравились эти люди, и я готова была часами просиживать в их саду, в полудрёме за ними наблюдая и вдыхая сладкий аромат яблони… – Бася вновь погрузилась в молчание.

А ёжик, томимый паузой в рассказе, пошебуршал опавшими листьями. Сова встрепенулась и продолжила:

– Несколько дней кряду шёл ленивый холодный дождь. Несмотря на середину лета, очень похолодало, и я, сочтя погоду нелётной, отсиживалась в своём большом уютном дупле, выстланном сухой подстилкой из трав и листьев. Я дремала, грызла запасённые орешки, медитировала. Этому научила меня моя бабушка – мудрая сова Ауна. А учила она так: надо не думать, не видеть, не слышать. Сделать дыхание тихим и неощутимым, убаюкать сердце, чтобы его удары стали едва различимыми толчками ночи… И в безотчетный миг ты обнаружишь себя в ином мире, в иной реальности. Всё преобразится вокруг и в тебе… ты почувствуешь себя иной. Тебе откроется многое и многое, что я называю истинным знанием. Оно поразит тебя, но то, что ты увидишь и узнаешь, тебе не взять с собой! Ты не сможешь пользоваться открывшимся тебе истинным знанием в материальном мире. Истинное знание заключено в странных образах, которые истаивают, как роса под солнцем, когда ты выходишь из медитации. Впрочем, это я не сумела использовать скрытое знание на пользу себе и другим, а у тебя, возможно, получится… Так говорила мне мудрая Ауна, – и Бася снова смолкла, давая себе и ёжику передышку.

– Но всё когда-нибудь заканчивается, закончился и дождь, а я, молодая, прекрасная сова, вознеслась над мокрым ещё лесом и заскользила к дому с красной крышей. Сделала над садом традиционный круг, привычно уселась на ветку яблони, а та благодарно обдала меня остатками дождя со своих листьев. Бр-р… – Бася так увлеклась рассказом, что даже встряхнулась, словно сбрасывая с перьев невидимую влагу. А ёжик подумал: «Сейчас будет самое интересное…»

…Бася заглянула в окно и обнаружила, что веранда пуста, швейной машинки на столе нет. Она оглядела веранду от стены до стены, может быть, хозяйка дремлет на стареньком диване, закутавшись в плед, или, подтянув ноги, покачивается в скрипучем кресле-качалке, но… нет и нет. Только зеркало глядит на неё из своей хмурой рамы, глядит или… тянет? Тянет, подтягивает… Бася почувствовала, как она рассыпается в серебряные брызги, неудержимо стекая к зеркалу. Что-то подобное она уже испытала, когда однажды глядела в воды звонкого беспокойного ручья. Ручей, с виду бойкий и юный, на самом деле был очень и очень древним. Тысяча и тысяча сов глядели в его воды за долгие лета, что он появляется из глубин земли возле древней замшелой скалы, в самом глухом углу леса. Там, под землей, воды его обретают необычную магнетическую силу. И там, возле ручья, Бася ощутила, как растягивается и дробится её отражение, теряя с ней неосязаемую связь. Стремительные, заплетённые потоки ручья уносят её отражённый образ вниз по течению, в неизвестность… А сама она, обессиленная, растерянно дрожит над водой… И тут ручей её подхватывает, обвивает своими упругими струями и несёт в неведомое, вслед за её отражением, мимо косматых трав и тусклых миров, сквозь облака и звёзды…

…В точности такое же смятение и растерянность охватили сову, когда зеркало потянуло её к себе…

Бася прервала рассказ, переводя дух, потом слегка пристукнула клювом, как комара хлопнула. Она не могла подобрать ни слов, ни образов, способных передать её смятение…

…Зеркало же, неуловимо подрагивая, раздвигалось, словно желало охватить собою и Басю, и яблоню, на которой она сидела. У Баси закружилась голова… И вдруг она увидела перед собой старую, пожухшую, как прошлогодняя трава, сову. «Это я… – догадалась Бася, и догадка поразила её. – Святая Ночь! Это я!.. Что стало с моими кисточками… – и в самом деле, ушки старой совы поникли, а кисточки сделались похожи на пучки истрёпанного мышами мха. – Вот тебе и сова ушастая…»