Сельма Лагерлёф - Путешествие Нильса с дикими гусями

Старые гусаки и гусыни важно кивали в знак согласия, но один из молодых не внял предупреждениям мудрой гусыни и решил: «Если появится новая стая, то полечу с ней».

Вскоре в небе появился очередной гусиный клин. Дикие гуси снова стали звать домашних с собой, и тут молодой гусь крикнул:

– Погодите, погодите! И я с вами!

Взмахнул он крыльями и попробовал подняться, но плюхнулся на землю. Дикие гуси, похоже, услышали его и полетели медленнее.

Молодой гусь сделал ещё одну попытку, но опять безуспешно.

Мальчик с волнением наблюдал за происходящим: ведь улетать собрался лучший гусак на птичьем дворе. И совершенно забыв, что стал маленьким, он спрыгнул с ограды, бросился к гусям и, обхватив молодого гусака за шею, закричал:

– Не смей улетать, слышишь!

Но гусь уже оторвался от земли – крошечный Нильс не был ему помехой – и стал подниматься так быстро, что у мальчика закружилась голова. Прежде чем он сообразил, что так и не выпустил гуся из своих объятий, они уже были высоко над землёй. Нильсу оставалось одно: забраться на спину гусака и держаться покрепче.

Нильс сжался в комочек и что было сил вцепился в перья гусака. Воздух свистел и гудел в ушах, рядом мелькали и шелестели гусиные крылья. Нильс долго не решался посмотреть вниз, но наконец, собравшись с духом, бросил взгляд на землю. В первую минуту ему показалось, что внизу расстелена огромная клетчатая скатерть, причём одни клетки были квадратные, а другие – прямоугольные.

– Что это за скатерть внизу? – спросил мальчик, не надеясь, впрочем, получить ответ, но гуси хором загоготали:

– Это поля и луга! Поля и луга!

Тогда мальчик понял, что так с высоты выглядит земля, и догадался, почему она кажется клетчатой и пёстрой. В светло-зелёных клетках Нильс узнал поля, засеянные осенью и давшие всходы: чёрные клетки – это свежевспаханная земля; коричневые – буковые леса, ещё не покрывшиеся молодой зеленью.

Мальчик, вглядываясь в пёстрые клетки, воспрянул было духом и даже повеселел, но, вспомнив, что с ним случилось, горько заплакал.

К счастью, грустные мысли одолевали Нильса недолго: понемногу он стал привыкать к такому необычному способу путешествия, – и теперь, глядя по сторонам, заметил, как много птичьих стай направляется на север. Пролетая мимо, птицы перекликались между собой.

– А, и вы сегодня летите? – кричали одни.

– Летим! – отвечали гуси.

– Что вы скажете о весне? – спрашивали другие.

– Ещё нет ни одного листочка на деревьях, и в озёрах вода холодная!

Мальчик заметил, что гуси теперь летели не так высоко. Рассеявшись над долиной, они словно радовались возвращению и хотели приветствовать каждый двор, каждый дом.

Вдруг Нильс удивлённо вскрикнул, узнав местность неподалёку от родительского дома. Только вот с высоты она выглядела иначе.

Да это никак Ооса и маленький Матс, его прошлогодние товарищи! Нильс дорого бы дал, чтобы сейчас быть с ними. А что бы, интересно, они сказали, если б увидели, как высоко он пролетал над их головами?

А дикие гуси вдруг громко загоготали – увидели внизу, во дворе, домашних собратьев. Замедлив полёт, прокричали:

– Полетели с нами на север, в Лапландию!

Нильс услышал:

– Тепло ещё не пришло! Вы что-то рано вылетели! Возвращайтесь назад!

Дикие гуси спустились ещё ниже, чтоб их лучше было слышно, и снова призывно крикнули:

– Присоединяйтесь к нам! Мы научим вас летать и плавать!

Домашние гуси и отвечать им не стали. Тогда дикие гуси спустились ещё ниже и полетели, почти касаясь земли, а затем с быстротой молнии взмыли ввысь, словно чего-то испугались.

– Да это же не гуси! – раздались их крики. – Это овцы! Трусливые овцы!

На земле обиженные гуси сердито загоготали.

Слушая эту перебранку, мальчик от души рассмеялся, а через минуту опять заплакал, вспомнив о своём горе, но встречный ветер высушил его слёзы. Никогда прежде не доводилось Нильсу летать, да ещё так быстро. Он и не думал, что высоко в небе холодный воздух наполнен запахами пробуждающейся земли и смолистыми ароматами деревьев, и даже не представлял, какой это восторг – летать. Ему казалось, что гуси уносят его прочь от всех забот, горестей и бед.

Белый домашний гусь Мартин очень гордился, что вместе со стаей диких собратьев летит над южной равниной, дразня домашних птиц, и чувствовал себя счастливым, но к полудню сильно устал. Он старался глубже дышать и чаще взмахивать крыльями, но всё больше и больше отставал от других. Гуси заметили это и стали кричать летевшей впереди предводительнице стаи:

– Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе!

– Что случилось? – отозвалась та.

– Белый отстаёт! Белый отстаёт!

– Передайте ему: пусть летит быстрее – так легче, – ответила предводительница, даже не обернувшись.

Гусь попробовал последовать её совету, но скоро совсем выбился из сил и, опустившись ещё ниже, теперь летел над верхушками деревьев, окаймлявших поля и луга.

– Акка! Акка! – опять закричали гуси, летевшие в хвосте и видевшие, как тяжело ему приходится.

– Ну что ещё? – с досадой отозвалась предводительница.

– Белый падает! Белый падает!

– Передайте ему: пусть поднимается выше – там лететь легче.

Гусь попытался последовать и этому совету, но когда стал подниматься ввысь, у него так перехватило дыхание, что чуть не разорвалось сердце.

– Акка! Акка! – кричали гуси, летевшие позади. – Белый падает! Белый падает!

– Передайте ему: если не может лететь со стаей, пусть возвращается и сидит дома.

Акка, и не подумав замедлить полёт, стремительно мчалась вперёд. Тогда и понял Мартин, что дикие гуси вовсе и не собирались брать его с собой в Лапландию, а выманили из дома забавы ради.

Ах как же ему было обидно, что не может он доказать этим бродягам, что домашний гусь тоже на что-то способен. Но обиднее всего было то, как отнеслась к нему мудрая и почтенная Акка Кебнекайсе.

Белый гусь медленно летел за другими, размышляя, что делать: повернуть назад или продолжить путь, – как вдруг мальчик-с-пальчик, которого он нёс на спине, сказал:

– Милый Мартин, ты же сам видишь: не может домашний гусь тягаться с дикими. До Лапландии далеко; не лучше ли повернуть назад, пока не поздно?

Слова мальчика вконец раздосадовали гуся, и он прошипел:

– Если скажешь ещё хоть слово, сброшу в первую попавшуюся лужу.

Гнев словно придал Мартину силу, и теперь он летел почти наравне с другими гусями. Вряд ли хватило бы сил надолго, но, на его счастье, стало смеркаться и стая опустилась вниз, на берег большого озера.