Дарья Донцова - Когда гаснет фонарик

Трудная дорога

Маленький отряд пошагал вперед. Мафи двигалась без особых усилий, колеса хорошо катились по камням, которыми кто-то вымостил дорожку. Марсия топала молча. Сима же говорила без умолку, рассказывая вслух, что она видит по сторонам. Филимон шел, держась за борт повозки. Время от времени он угощал Фанди печеньем. Мопс сидел тихо, он не ныл, не капризничал, вел себя прилично. Часа через три Мафи начала уставать, ей захотелось сделать привал, да и подкрепиться не мешало. Но остальные участники похода двигались без задержки, Мафи постеснялась сообщить о своей усталости, она по-прежнему тянула повозку с мопсом, правда уже не так резво. Затем камни, которыми была вымощена дорога, сменились утоптанной землей. И Мафи минут через пятнадцать остановилась.

– У меня только два печеньица, – подал голос Фанди.

– Да, дорогой, – согласился хорек, – по количеству твоих лапок. Угощайся.

– Нет, – возразил Фанди.

– Ты не рад вкусным крекерам? – удивилась Сима. – Еще утром ты их обожал.

– У меня больше лапок, – пояснил Фанди, – вот!

Мафи обернулась и увидела, что мопс поднял все четыре лапы.

– Те, которые ходят, не считаются, – возразил Филимон.

– Почему? – не понял мопс.

– Ты ими печеньки не удержишь! – логично ответил хорек.

– Дай еще и посмотри, как я их задними лапами схвачу, – заныл Фанди.

– Фу, – выдохнула Мафи.

– Ты устала? – занервничала Сима.

– Вовсе нет, – слукавила полумопс, которой стало очень тяжело тянуть повозку по неровной дорожке.

– Ремни врезаются в тело, – предположил хорек.

– Вообще их не ощущаю, – соврала Мафи, у которой на груди от грубых постромков начала вытираться шерстка, – очень удобно, легко. Мне нравится идти по лесу, прямо отдыхаю.

– Почему тогда остановилась? – улыбнулся хорек.

– Дорога превратилась в две тропинки, – пояснила Мафи. – Не понимаю, какую выбрать.

Филимон повернулся к мопсихе.

– Сима, куда сворачивать?

– Не знаю, – прошептала дочь Элоизы.

– Давайте сделаем передышку, – предложил хорек. – Фанди, вроде у тебя есть карта Прекрасной Долины, и она с компасом?

– Ну… – начал мопс и замолчал.

– Говори, Фандюша, – попросила Мафи, растирая свою грудь обеими передними лапами.

– Не знаю, что такое карта и компас, – раздалось в ответ. – Они вкусные?

– Брат все забыл, – завздыхала Сима, – сейчас он совсем кроха! Надо у него в сумке посмотреть!

Филимон всплеснул лапами.

– Сумки у Фанди не было. Наверное, она осталась в доме Алоиса!

– И как понять, куда идти? – смутилась Мафи. – Сима, ты можешь вспомнить, что тебе мама рассказывала про дорогу к деревне Красных ворот?

– Надо бежать через Сосновый лес, – начала медленно говорить мопсишка, – но ходить туда нельзя, там живет паук.

Сима понизила голос:

– Но я бегала! Об этом никто не знает. К нам приходит почтовый жаб Густав. Он приносит посылку от папы из мира людей, из монастыря, от отца Аристарха.

Сима облизнулась.

– Папулечка такую вкусноту присылает! Сыр, масло, булочки. И сметану! Ее можно ножом резать. Творог! М-м-м!

– Остановись, – попросила Мафи, – о еде лучше не надо рассказывать.

– Хочу сыра! – тут же объявил Фанди.

Филимон дал ему печенье.

– Держи.

– Это не то, – возразил мопс, – это крекер.

Сима запрыгала.

– Ой! Здорово! Фанди уже сообразил, что печенька – не сыр! Он взрослеет!

– Вернемся к дороге, – прервал мопсишку хорек. – Почему ты вспомнила про Густава?

Сима опустила голову.

– Когда почтовый жаб первый раз принес нам подарок от папы, мама его напоила чаем и велела мне проводить Густава до калитки. Жаб сказал:

– Если поможешь мне донести посылку до развилки, получишь монетку. Согласна?

Я обрадовалась:

– Конечно!

Густав продолжил:

– Но сначала спроси у Элоизы, можно ли тебе пойти со мной, при условии, что домой потом одна побежишь.

Сима прижала лапки к усам.

– Я так хотела монетку! Поэтому вошла в дом, постояла в прихожей, выбежала и соврала: «Мама разрешила».

– М-да, – крякнул Филимон.

– И всякий раз с тех пор, когда к нам Густав приходил, я ему помогала нести чужую посылку до того места, где от нас Жози с Куки удрали. Потом жаб говорил: «Запомни, если придется вдруг бежать в деревню Красных ворот, то всегда иди по левой тропинке, никогда по правой! Там погибель!»

– Отлично! – обрадовался хорек. – Дорогая, у тебя прекрасная память!

Сима посмотрела на разветвление дорог.

– Или он велел идти только по правой, а на левой – погибель?

Филимон почесал за ухом, а мопсишка продолжала:

– Или говорил: «По левой иди, по левой!»

Сима села на траву.

– Надо по какой-то двигаться!

– Простите, что проявляю беспардонность, – произнес чей-то скрипучий голос.

Мафи перестала тереть лапками больные места.

– Паук! – взвизгнула Сима и кинулась в кусты.

– С кем имеем честь беседовать? – быстро спросил Филимон.

– Соблаговолите поднять взор, – продолжил некто.

Хорек задрал голову.

– Вынужден нижайше просить у вас милости и показаться мне, поскольку мои глаза не способны узреть ваш лик среди густой листвы сих прекрасных дерев.

Сима высунула из укрытия мордочку.

– Паук ушел?

– Он и не приходил, – ответила Мафи. – Интересно, на каком языке Филимон и еще кто-то беседуют? Вроде некоторые слова понятны, но вместе смысла нет.

– Прошу пардону за мою непростительную малосообразительность, – продолжил тем временем голос. – Ибо я не уразумел, что на данном этапе своей биографии определил своим местом пребывания дупло, а потому у вас, милый друг, не имеется даже скромной возможности созерцать мою негодную личность!

– Это древнемонастырский язык, – объявила Сима. – Один раз папа собирался в мир людей вместе с Владимиром. Кот приехал к нам домой. Давно это было. Вот тогда отец с другом так разговаривали. Мы с мамой и Фанди ничего не поняли.

Из ветвей дерева показался дятел.

– Слышал случайно вашу беседу. И возникли некоторые вопросы, за которые сразу прошу пардону. Если вы держите путь в деревню Красных ворот, то вам, безусловно, направо. Но коли примите решение спасти от смерти двух неразумных, дурно воспитанных собачек, одна из которых обладает хвостом крокодила, а у другой на голове лес из ушей…