Сергей Алмазов - Про Стёпу [СИ]

— Это такая сушилка. Там такие полочки и вентилятор. Он горячим ветром обдувает и всё быстро сохнет.

— А горячий ветер не… убивает ягоды? — испугался Стёпа.

— Нет. Он не совсем горячий… он тёплый. Надо, чтобы дегидратор был с регулятором температуры. Папа ставит на 40 градусов и всё получается вкусное и живое.

— А что ещё можно де…гидрировать?

— Да что угодно. Из арбузов и дынь такие вкусняшки получаются… Пальчики оближешь. Лучше всяких конфет…

— Дегидраторы-регуляторы… подумаешь… Воображала — хвост поджала, и под печку убежала… А под печкой крокодил — воображалу укусил, — раздалось вдруг из норки. Все повернулись и увидели, что из норки торчала голова Саши. Его губы при этом не шевелились, а голос шёл откуда-то снизу. Саша вылез из норы и, следом за ним, показалась… с трудом показалась ещё одна голова. Она принадлежала, судя по всему, хомяку Серёже. Голова была толстенькая и не пролазила в отверстие норки. Сделав пару попыток выбраться наружу, не увенчавшихся, впрочем, успехом, голова сделала вид, что ей не нужно наверх, а она просто… просто так.

— Жирный, жирный — поезд пассажирный! — пропел Саша, на этот раз уже своими губами, обращаясь к толстенькой голове.

— Э-э. Ща как дам… — так грозно пообещала толстенькая голова, что Саша попятился и, споткнувшись, упал на спину.

— Толстый пончик, съел батончик! — с досадой прошептал себе под нос Саша.

— Так тебе и надо, курица-помада! — не остался в долгу Серёжа, продолжавший находиться в норке и поглядывая оттуда то одним, то другим глазом. Глаза у Серёжи были по краям толстенькой головы и одновременно в норку не пролазили.

— Ну-ка, залезь обратно, щас я… — Саша бесцеремонно затолкал ногами Серёжу в норку, нырнул в неё следом и стал бросать наружу горстями землю. Когда проход был расширен, Серёжа смог предстать перед почтеннейшей публикой во весь свой, не очень уж и большой рост. Судя по размерам его головы, Соня ожидала увидеть нечто более… более. Впрочем, для хомяка Серёжино… туловище было весьма даже корпулентным. Он отличался хорошим аппетитом, был запаслив, как все хомяки, и первое, чем он поинтересовался после того, как был представлен всем, а все были представлены ему, были конфеты:

— Что это вы тут говорили про конфеты?

— А, это мы говорили, что если высушить арбуз или дыню — получатся замечательные конфеты.

— В шоколаде?

— Зачем в шоколаде?

— А чё, карамельки? — спросил Серёжа, слегка понизив свой интерес.

— Да нет же. Просто вяленые… кусочки.

— А-а-а, — совсем уже разочарованно протянул Серёжа и повернулся к Саше.

— Чего звал? — говорил его красноречивый взгляд.

— Мы собрались на речку. Играть в этих… семеро…х смелы…х.

— А как это?

— А это очень… просто, — подхватила Соня. — Надо взять…

— А кто седьмой? — Не стал слушать дальше Серёжа.

— Ну… ещё дядя Боря есть… может быть, он тоже захочет с нами играть… Он моряк…

— Моряк — с печки бряк, растянулся как червяк! — бесцеремонно процедил Серёжа.

— Ну… пусть будет шестеро… смелых, — не сдавалась Соня.

— А кто шестой? — не сдавался и Серёжа.

— А вот Муся у меня…

Муся приветственно взлетела с пуговки, и тут же приземлилась… прикепилась обратно.

Серёжа сделал вид, что хочет щёлкнуть Мусю своим толстеньким пальцем. Муся в ужасе шарахнулась в сторону — она не привыкла к такой бесцеремонности.

— Обманули дурака на четыре кулака! — нахально ухмыльнувшись, пропел Серёжа.

— Вы… ты что? Совсем уже?..

— Э-э-э, тоже мне… Делать мне больше нечего, только с помойными мухами играть… Кто больше дохлятины съест — что ли?

Соня не ожидала такого хамства, и расплакалась. Ей стало очень обидно за свою Мусю.

— Обезьяна «Чи-чи-чи» продавала кирпичи. А кирпич горячий — обезьяна плачет! — осклабился Серёжа.

— Эй ты… Извинись сейчас же, — вступился за Соню Стёпа.

— Ещё чего?

— Извинись, я тебе говорю…

— А то чё?

— А то… я тебе… мор… лицо побью…

— Ага… если допрыгнешь…

— Стёпа, не надо… — всхлипывая, сказала Соня сквозь слёзы. — Ну его…

— Нет, пусть извиняется, — Стёпа не мог допустить такой несправедливости.

— Командир полка — нос до потолка. Уши до дверей, а сам, как муравей!

— А ты…

— Командир полка — нос до потолка. Уши до забора, а сам, как помидора!

— Ты… сам как помидора… Давай, извиняйся сейчас же…

— Ой-ёй-ёй. Командир полка — нос до потолка. Уши до дивана, а сам, как обезьяна!

Стёпа не ожидал такого фейерверка красноречия и слегка оторопел.

— Командир полка — нос до потолка. Уши до лампочки, а сам лезет к мамочке! — сделал контрольный выстрел Серёжа. Соня тем временем всхлипывала не переставая.

— Серёг, ты чего в самом деле? — вступился за Соню и Саша.

Серёжа, отбомбившись по Стёпе и посчитав, что тот полностью уничтожен и не стоит больше его внимания, принялся за Соню:

— Рёва-корёва, дай молочка! Сколько стоит — три пятачка! — застрекотал он, как из пулемёта…

— Послушай, Серёжа. Ты большой и сильный. Неужели ты считаешь возможным для себя обижать маленьких и слабых? — произнесла молчавшая до сих пор Уля и посмотрела прямо в его маленькие глазки. Серёжа слегка смутился и сделал пару шагов назад.

— Да ну вас… Тоже мне… Семеро смелых — на горшках… сиделых… И вообще, мне обедать пора, — сказал Серёжа, стараясь больше не смотреть никому в глаза. Он не без труда залез обратно в нору, а Саша стоял, опустив голову — ему было стыдно за своего друга…

— Кто со мной — тот герой, а кто без меня — тот паршивая свинья! — снова бодрым голосом произнёс из-под земли Серёжа.

— Да чего ты…

— Ну, как хочешь. Давай, до свидания…

— Ладно, пойду… вы… ты… его… не того… В общем… пока, — и Саша моментально исчез — как сквозь землю провалился.

Настроение у всех было безнадёжно испорчено. Было уже не до речки. Молча погрузившись, все отправились домой. Со стороны процессия напоминала бременских музыкантов, которых не пустили во дворец, и они одинокие — без Трубадура, плелись восвояси. Коляска подчёркивала сходство. Не хватало только грустной музыки…

Стёпа втайне надеялся, что сейчас раздастся бодрый голос Трубадура:

— …Смех и радость мы приносим людям!!!

И дальше все радостно подхватят:

— Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свобо-оды…

Но чуда не случилось. Дойдя до развилки, Соня стала прощаться.

— Давай, мы тебя домой проводим, — стал настаивать Стёпа, но Соня сказала, что хочет побыть одна.

— Ладно… до завтра…

— До завтра… Спасибо тебе, Стёп.

— За что?

— Так. За всё. Пока, Уля.

— До свидания, Соня… Ты очень… хорошая… Не грусти…

— Да всё нормально… Спасибо.

Соня с коляской пошла домой, а Стёпа с Улей пошли к Стёпе. Какое-то время они ещё молчали, но постепенно молчание стало отступать. Им было что обсудить. Новостей накопилась уйма. Стёпа представил Улю своим домашним и повёл её наверх, в свою комнату. Там они удобно расположились, и Стёпа стал угощать Улю разными свежими вкусностями. Он рассказал ей всё, что знал о пользе живой пищи и о вреде варёной. Уля очень быстро согласилась с этим и обещала рассказать всё дедушке.