Павел Бажов - Уральские сказы — III

В заключение еще один совет. Сказка требует от автора очень большой работы над словом, поэтому спешить здесь нельзя. Вы же, судя по предыдущему письму, склонны сделать это довольно быстро, посылаете в редакции вещи, которые еще надо делать и делать. Еще раз напомню, — нельзя и невыгодно для автора посылать в редакции вещи в таком внешне небрежном виде, как те, что были у меня.

28 октября 1947 г. [57]

Хочу, хотя бы в порядке напоминания, сказать несколько слов о работе газеты по воспитанию первых литературных кадров на Урале.

Задача выращивания литературных кадров вплотную стала перед газетой по окончании гражданской войны.

При неналаженности организационной и почти полном отсутствии подготовленных журналистов в ежедневной газете в те времена всегда оставались места, которые «надо было чем-то заполнить». Заполнителями таких свободных мест чаще всего были литераторы, получившие навыки в дореволюционной буржуазной печати.

Некоторые из этих «газетных спецов», как их тогда называли, и хотели, может быть, работать добросовестно, но их мировоззрение не позволяло им правильно оценивать явления жизни.

В таких условиях было заметным литературным явлением, когда на страницах «Уральского рабочего» стала печататься с продолжением повесть Аркадия Гайдара, который тогда работал в газете.

Мне не случалось потом перечитывать эту повесть. Может быть, в ней было немало литературных недостатков, и она была неверно направлена, но помню, какое огромное впечатление произвела эта повесть Гайдара на читателей. Видимо, люди сразу почувствовали, что пришел новый человек, раскрывший тему революционной романтики увлекательно и просто.

До Октябрьской социалистической революции в бывшем Екатеринбурге не было никакого литературного объединения. В год захвата города колчаковцами здесь, говорят, возникло литературное общество. Называлось оно не то «Синий камень», не то «Синий цветок». Вообще что-то «синее», которое с приходом в город советской армии посинело настолько, что его не отличили от трупа и зарыли неизвестно где. На деле, видимо, это «синее» кой-кого заразило. По крайней мере, первая уральская литературная ассоциация, возникшая в 1922 году, оказалась довольно близкой к Серапиоыовым и прочим нарочито туманным братьям. Она стала называться «Улитой». В противовес этой «Улите» при редакции «Уральского рабочего» организовалась другая группа — «Мартен», объявив этим заголовком, что здесь на первое место ставятся люди производства.

В «Уральском рабочем» тогда, в связи с ростом организации газетного дела, стало тесновато на страницах. О печатании рассказов с продолжением или целых романов не могло быть и речи. Чтоб создать для новой литературной организации возможность печатать свои произведения, редакция стала выпускать два приложения: общественно-литературный журнал «Товарищ Терентий» и еженедельную восьмиполоску «Веселая кузница».

Редакции этих двух приложений к «Уральскому рабочему» были местом, где собирались те, кто хотел заниматься литературой.

Чуть не по месяцам можно проследить, как повышалась строгость отбора материалов, как внешне менялся облик изданий, как появлялись новые имена, которые становились сразу заметными.

К числу таких начинающих печататься в приложениях к «Уральскому рабочему» надо отнести в первую очередь А. П. Бондина, который потом стал известным уральским писателем.

Эти новые люди, при всей их неподготовленности к литературной работе, сумели подняться до предвидения будущего, как это удалось А. П. Бондину. В своем последнем романе «Ольга Ермолаева» он как токарь, хорошо знавший производство, сделал свою героиню многостаночницей в то время, когда о многостаночном движении еще нигде даже не упоминалось.

В дальнейшем, в полосу РАППа, эти ценные черты нового были стерты всякими неумными и заумными требованиями, но заслугой «Уральского рабочего» остается, что он привлек немало новых людей в литературу.

Самое существование двух литературных приложений подталкивало многих к работе на этом участке. Это и на себе подтвердить могу, так как тоже начинал в «Товарище Терентии». Дело не в перечне фактов, а лишь, в том, чтоб о них напомнить в торжественный день «Уральского рабочего». Пропагандируя, агитируя и организуя массы, он своевременно заботился о росте литературных кадров из тех слоев населения, для которых Октябрьская социалистическая революция была кровным делом.»

Родился 28 января (15 старого стиля) 1879 года в Сысертском заводе бывшего Екатеринбургского уезда Пермской губернии.

Отец по сословию считался крестьянином Полевской волости Екатеринбургского же уезда, но никогда сельским хозяйством не занимался, да и не мог заниматься, так как в Сысертском заводском округе вовсе не было тогда пахотных земельных наделов. Работал отец в пудлингово-сварочных цехах в Сысерти, Северском, Верх-Сысертском и Полевском заводах. К концу своей жизни был служащим, — «рухлядным припасным» (это примерно соответствует цеховому завхозу или инструментальщику).

Мать, кроме домашнего хозяйства, занималась рукодельными работами «на заказчика». Навыки этого труда получила в оставшейся еще от крепостничества «барской рукодельне», куда была принята в детстве, как сирота.

Как единственный ребенок в семье при двух работоспособных взрослых, я имел возможность получить образование. Отдали меня в духовную школу, где плата за право обучения была значительно ниже против гимназий, не требовалось форменной одежды и была система «общежитий», в которых содержание было гораздо дешевле, чем на частных квартирах.

В этой духовной школе я и учился десять лет: сначала в Екатеринбургском духовном училище (1889—1893); потом в Пермской духовной семинарии (1893—1899). Окончил курс по первому разряду и получил предложение продолжать образование в духовной академии на положении стипендиата, но от этого предложения отказался и поступил учителем начальной школы в деревню Шайдуриху (нынешнего Невьянского района). Когда же мне там стали навязывать, как окончившему духовную школу, преподавание закона божия, отказался от учительства в Шайдурихе и поступил учителем русского языка в Екатеринбургское духовное училище, где в свое время учился.

Эту дату — сентябрь 1899 года — и считаю началом своего трудового стажа, хотя в действительности работу по найму начал раньше. Отец мой умер, когда я был еще в четвертом классе семинарии. Последние три года (отец болел почти год) мне пришлось зарабатывать на содержание и учебу, а также помогать матери, у которой к тому времени сильно испортилось зрение. Работа была разная. Чаще всего, конечно, репетиторство, мелкий репортаж в пермских газетах, корректура, обработка статистических материалов, а «летняя практика» порой бывала по самым неожиданным отраслям вроде вскрытия животных, павших от эпизоотии.