Ольга Зверлина - Чёрная сумка

– И сыночков нельзя одних оставлять, – улыбнулась мама, и на щеках у неё округлились ласковые ямочки. – Малыши могут потеряться.

– Но я же большая! Очень! Вот такая! – Ля привстала на цыпочки. – Мне уже вот сколько!

Она загнула четыре пальчика на правой руке; подумала – и слегка согнула ещё один: ведь ей скоро будет пять. Очень-очень скоро.

– Вот, вот сколько – смотри, ма! – замахала ручками Ля. – Я тут посижу.

Она слегка подтолкнула маму в бок:

– Иди, иди, мам! Иди!

– Всё равно нельзя, – мама потянула дочку за руку. – Пошли, Ля!

– Нет. – Ля повернулась к маме спиной.

– Не капризничай, Ля, а то бабушке скажу!

– Ну и говори! Ябеда, – надулась Ля.

– Я не ябеда. Вот я всегда-всегда твою бабушку слушалась!

Ля промолчала.

– Не будешь слушаться? – спросила мама, с лёгким свистом застёгивая молнию на своей меховой курточке.

– Не буду! – упрямилась Ля.

Мама ненадолго задумалась.

– Тогда я ухожу, – решительно заявила мама, делая шаг к выходу. – Одна ухожу. Совсем ухожу.

– И уходи, – буркнула Ля, – и на здоровьице!

Она обиженно смотрела в сторону: там, около узенького книжного шкафа, суетилась сгорбленная бабушка в сером пальто – открывала-закрывала дверцы, выдвигала ящики, иногда поглядывая через плечо то на Ля, то – на её рассерженную маму.

– Я сюда не вернусь, – пообещала мама. – Совсем не вернусь.

– И пусть, – ответила Ля.

– Ты останешься здесь одна, – пригрозила мама.

– И пусть.

– Значит, всё. Ухожу. – Мама повернулась к Ля спиной. – Мне такая непослушная дочка не нужна.

Ля молчала.

– Совсем не нужна! – Мама сделала ещё два неуверенных шага к двери, быстро оглянулась на дочку…

Но Ля исчезла.

– Ля, – позвала мама, – в чём дело? Ты где? Вылезай немедленно!

Никто не отозвался.

– Ля! Ля-я-я!

К маме подбежала продавщица, потом другая: вместе они бросились открывать шкафы и заглядывать под диваны. Но девочки нигде не было.

Мама нервничала, продавщицы её успокаивали. Им взялись помогать немногочисленные покупатели, в торговом зале поднялась суматоха.

– Смотреть за детьми нужно, мамаша, – выкрикнул кто-то, – это ж вам не носовые платки! Ну и родители пошли, смех один: целых детей теряют!

Сгорбленная старушка укоризненно покачала головой, проверила замочек на своей старой сумке – и тихонько вышла из магазина.

– Боишься? – спросил папа.

Котя тряхнул головой в ушастой вязаной шапочке и глянул на папу как можно беззаботнее:

– Ничего я не боюсь, па. Просто отдыхаю.

Котя сидел на голубеньких санках-ледянках на краю крутого снежного спуска.

Папа, замотанный длинным шарфом по самые уши, стоял за его спиной.

А внизу виднелся замёрзший пруд.

Коте казалось, что пруд этот, в котором весной они с мамой пускали кораблики, сбегая по травяному склону наперегонки, теперь далеко-далеко, точно на дне глубоченной пропасти. И лететь вниз с ледяной горки очень страшно.

Нет, раньше, когда он съезжал вместе с папой, всё было хорошо, просто чудесно! Котя сам упрашивал папу: «Пошли на прудик кататься! Пошли, па! Ну пожалуйста!» Папа усаживался на санки-ледянки, Котя мигом устраивался у него на коленях – и они со свистом летели вниз. У папы – волосы дыбом, ветер обжигает уши! Здорово, весело, хочется ещё и ещё!

Большие папины руки в мохнатых рукавицах крепко держали сына, и Котя ничего не боялся. А теперь…

Теперь папа решил, что Коте пора научиться съезжать самому.

– Боишься? – опять спросил папа. – Не бойся, Кот, это только в первый раз как будто страшно, а потом – за уши не оттащишь! Вот увидишь. Ну давай, быстро! Р-раз – и уже внизу!

Рядом, оглушительно визжа, летели вниз мальчики и девочки. Одни отважно съезжали сами, другие – вместе со старшими.

В сторонке, под большой заснеженной берёзой, стояла старушка с чёрной сумкой и наблюдала за счастливыми ребятишками.

Надвигался вечер.

Снег, который совсем недавно был белым-белым, словно Котина зимняя курточка, теперь стал голубым, как санки-ледянки – и делался всё синее и синее. В окнах загорались разноцветные огоньки – точно на новогодней ёлке, которая всё ещё стояла у Коти дома, на тумбочке. Только Котина ёлка была маленькая, папе до плеча. А эта заснеженная ёлка большая-пребольшая – размером с целый городок…

– Давай, Кот, – повторил папа, – а потом сразу побежим домой, а то нам с мамой ещё заниматься надо, у нас в институте экзамен с утра. И я голодный, как сто драконов!

Котя глянул на папу, набрал полную грудь воздуху, закрыл глаза – и не двинулся с места.

– Хочешь, я тебя столкну?

Папа наклонился к санкам, но Котя крепко упёрся ладошками в лёд:

– Не-е-ет! Не надо, нет! Я сам! Я… я потом.

– Трусишка, – усмехнулся папа. – Смотри, Константин: сейчас не соберёшься – в другой раз труднее будет. Ну, едешь?

– Не еду, – расхныкался Котя, утирая нос обросшей ледяными крупинками мохнатой варежкой, – не хочу! Я устал.

– Ну и ну! Ни за что не поверю, что это мой сын. У меня, лучшего в институте пловца и футболиста, не может быть такого сына-растяпы! Не, мне подменили сына, точно! – папа удивлённо развёл руками. – Мой Кот – он смелый, он решительный. Не Кот, а настоящий тигр! А это – зайчишка-трусишка какой-то… Нет, мы так не договаривались: такой сын-бояка мне совсем не нужен.

Папа повернулся к всхлипывающему Коте своей широкой спиной, словно в самом деле не хотел иметь с ним ничего общего. А когда искоса глянул назад через плечо, сына на месте не увидел.

«Ура! Сработало! – обрадовался папа. – Молодец мой Кот!»

Он подбежал к краю спуска, чтобы сверху помахать маленькому смельчаку. Но на ледяном пруду Коти почему-то не оказалось.

Папа посмотрел по сторонам, потом скользнул вниз по склону, стал озираться, бегать, расспрашивать детей и взрослых. О пятилетнем мальчике в белой курточке никто ничего не знал…

Котин папа вертел головой в полной растерянности.

А по высокому берегу неторопливо уходила старушка в длинном пальто.

Старушка жевала пирожок.

И в руке у неё была сумка.

Чёрная-чёрная.

Варвара тяжело плюхнулась на кухонную табуретку, придвинулась к столу, налила в чашку кипятку из блестящего красного чайника и положила сразу пять ложечек сахара. Потом добавила ещё одну, потом, минутку подумав – ещё две. Затем она окунула в этот сладкий сироп пакетик клубничного чая на ниточке и стала крутить его, сначала – влево, потом – вправо: в чайной чашке, весело разрисованной цветками земляники и румяными ягодками, образовался маленький водоворот.