Елена Кочешкова - Шут. Книга II

Шут принял небольшой легкий сверток. Под темной суконной тканью скрывалось что-то мягкое.

– Что это?

– Взгляни сам, – Элея улыбнулась.

Когда он осторожно развернул сукно, в руках его оказалась белая как снег, почти невесомая рубашка из тончайшей шерсти.

– Боги… – Шут и сам не понял, почему эта простая вещь – всего лишь вещь! – вызвала у него такую бурю чувств. Словно отголосок прежней жизни, в которой было место и нарядам, и красоте. Прикосновение воздушной ткани – сродни дуновению свежего летнего бриза… – Ваше Величество, у меня нет слов!

Элея тихо рассмеялась от удовольствия, и Шут подумал, что видеть радость на ее лице гораздо приятней, чем жалость.

Он скинул ту рубашку, которая была куплена служанкой – простую и добротную, но слишком большую для его тощего тела, – и торопливо, чтобы королева не разглядела отвратительной худобы, надел новую. Обнова скользнула по плечам, окутав невесомой нежностью и теплом. Широкий отложной воротник и длинные рукава были украшены незатейливым скромным кружевом, а с кончиков шнуровки на груди свисали два маленьких, едва заметных золотых бубенца. Рубашка пришлась ему впору, точно ее шила сама Госпожа Иголка из Солнечного Чертога.

– Я рада, что тебе понравилось.

Едва уловимым движением Элея оправила на нем ворот и, склонив голову на бок, удовлетворенно сказала:

– Не зря я потратила столько времени, растолковывая нашей портнихе, как и для кого надо шить. Она очень талантливая. Нет, правда, Пат! Не ухмыляйся! Я знаю, мадам Сирень для тебя – эталон мастерства, но наша Ланна тоже не просто так попала ко двору.

Шут и не думал принижать достоинства работы незнакомой ему портнихи из Брингалина. И улыбался только оттого, что был несказанно рад подарку. Он так и заявил королеве, не стыдясь этой своей по-детски искренней радости.

– Ваш подарок чудесен, – добавил Шут, проводя рукой по нежной шелковистой ткани рукава. – С того момента, как очнулся, я не знал большей радости, чем сейчас. Впрочем, – он задумался на миг, – для меня одно ваше присутствие – уже радость.

Шут говорил от чистого сердца, полагая, что королева и сама понимает, какая честь для него – каждый ее визит. Но Элея почему-то странным образом смутилась и, зардевшись, отвела глаза в сторону.

Шут удивился. Ему и раньше случалось делать королеве комплименты, однако прежде она неизменно одаривала его насмешливым взглядом, полным небрежения, как будто все слова господина Патрика не имели ни капли искренности.

Впрочем, с того момента как он набрался смелости извиниться перед Элеей, их отношения изменились. Он уже и сам не знал, кем видит его королева – другом или слугой, отголоском прежней жизни или призрачным гостем настоящей.

– Спасибо, – промолвил Шут, пряча растерянность за беззаботной улыбкой, и тотчас постарался перевести разговор в более понятное и привычное им обоим шуточное русло: – Да только ведь это я должен дарить вам подарки. День вашего рождения я столь бездарно пропустил, валяясь в этой кровати.

– О, Пат! – Элея махнула на него рукой. – Мне и так хватило даров и подношений. До сих пор не знаю, куда девать особенно оригинальные… – Она усмехнулась своим мыслям, и Шуту представилась гора несуразных вещей посреди аккуратной, почти аскетичной спальни королевы. – Вот, например, один барон подарил мне отделанный украшениями капкан на лисицу… Сам, разумеется, без охоты жить не может. Угодья у него – сплошные леса, и времени этот господин проводит там больше, чем с женой. И что, скажи, мне делать с его презентом? Ни в дело, ни для забавы. Или еще другой… привел мне ученую козу, которая умеет танцевать под дудочку. Патрик, ты представляешь – козу! С бантом на шее и золочеными копытцами.

Шут улыбался, слушая Элею, однако все, что говорила королева, было неважно. На самом деле он просто радовался ее смеху, любовался этим милым лицом, которое так хорошело от улыбки и румянца. И чем дольше Шут смотрел на свою чудесную гостью, тем очевидней становилась ему оглушительная, невозможная истина. Ясная, как день за окном…

Та истина, которую давно можно было бы понять, позволь он себе это понимание.

«Боги! – все внутри у него замерло, и мир поплыл цветными пятнами. – Да я схожу с ума… Нет! Нет!!!»

Но он мог отрицать это сколько угодно, а факт оставался фактом: из неприступной ледяной жены Руальда Элея превратилась для него в женщину, улыбка которой наполняла жизнь смыслом.

Это открытие потрясло Шута настолько, что он совершенно перестал слышать, о чем говорит Элея.

– Патрик? Эй! Ты в порядке?

О да… Он в порядке. Насколько это возможно для человека, который осознал, что желает лишь одного – быть рядом с той, чья судьба столь же далека от его собственной, как небо от земли… Что жаждет бесконечно видеть не кого-нибудь, а саму наследницу Белого трона.

Сердце его ударяло в грудь, точно взбесилось, Шут не знал, что сказать. Он мог только смотреть на нее, отчаянно вглядываясь в каждую черточку лица, которое вдруг стало совсем иным, чем прежде. Таким родным. Таким… единственным.

«Господи, я ли это?!»

– Пат?

«Элея… королева моя… Как же так вышло? В какой момент? Я слепой дурак! Руальд оказался прав, тысячу раз прав… тогда, в подземелье Брингалина. Ты всегда была в моем сердце. И это ты держишь меня на краю обрыва. Ты, а не чувство долга, не ребенок, не желание стать магом. Все пустое… Все лишено смысла. Все, кроме тебя…»

– Патрик, тебе плохо? – Элея протянула руку и осторожно коснулась его плеча. Так осторожно, словно Шут был соткан из стеклянных нитей. И эти медовые глаза… почудилось ему, или они действительно наполнились неподдельной тревогой? Он замер, боясь прервать хрупкое мгновение, наполненное такой неожиданной и такой бесценной нежностью. И все смотрел, смотрел в янтарную глубину, не умея оторвать взгляда, вымолвить слово, погружаясь все глубже… – Патрик…

Шут и сам не заметил, как встал, и, дрожа, взял ее руку в свои ладони.

«Моя королева», – в горле стоял горячий комок, и хотелось упасть перед ней на колени, чтобы вновь, как тогда год назад, ласковые пальцы прикоснулись к его голове.

Глаза в глаза.

Ему показалось, он видит в них целый мир. Мир, полный света и любви. Такой дивный, такой близкий.

И эта горячая ладонь в его руке… Шут не видел, но чувствовал, как солнечный поток струится из пальцев Элеи в его тело, возвращая ему жизнь.

«Моя королева… Боги, как же ты прекрасна! Почему я понял это только сейчас?»

На карниз окна с шелестом слетела птица, ударив крыльями о стекло. Шут вздрогнул и отвел глаза.

Впрочем, он уже понял, что пропал. Врать себе больше не было никакого смысла.

Шут глубоко вдохнул. Прикрыл веки на мгновение.