Мария Федотова - Игра в камешки

– Ничего не поделаешь…

Умер мой белый оленёнок.

Мама завернула меня, обессилевшую от слёз, в одеяло, уложила рядом с собой. А утром тугута уже не было на прежнем месте. Его вообще не стало на свете – белого-белого, белоснежного. Недоношенного…

Пастухи отлавливали важенок. Мама собралась их доить.

– Дочка, принеси ведро!

Все вёдра в чуме были полны воды. Я остановилась в нерешительности.

– Эй, где ведро? – рассердилась мама.

Я попробовала поднять ведро с водой, но мне его даже сдвинуть не удалось. В сердцах я пнула ведро. Вода выплеснулась на постель, на оставленную в чуме одежду, замочила полы моего пальтишка. Тогда я вылила воду и принесла ведро маме. Она меня похвалила. И надоила полное ведро молока! Оленье молоко густое, жирное. Я зачерпнула кружкой, отпила – вкуснотища!

Все пошли обедать, а я осталась. Меня томило недоброе предчувствие. Вдруг пастухи громко закричали. Я испугалась и побежала прочь.

«Подумаешь – мокро! Ничего страшного! Высушат, – успокаивала я себя. – А как высушат, так и забудут о пролитой воде. Тогда и домой вернусь».

Вдруг сзади послышался топот. Я, конечно, припустила изо всех сил, но огромная ручища ухватила меня за плечо. Не растерявшись, я позвала собаку Пенку. В ответ раздался звонкий лай, и через минуту Пенка напала на моего преследователя. Им оказался пастух Никус. Пенка схватила Никуса за ногу и зарычала, мотая головой. Он кричал… Тут прибежала его собака, и они с Пенкой стали драться. Никус сел на землю, а я помчалась домой.

Увидев, как родные развешивают мокрую одежду, я почувствовала себя ужасно виноватой и заплакала.

– Не плачь, Никус пошутил, – сказала мама. – Он хотел тебя просто попугать…

Хромая, подошёл Никус. Мама завела его в чум, чем-то помазала укус на ноге, перевязала белой тряпкой.

– Хорошо хоть моя собака вступилась, а то бы твоя Пенка совсем меня съела, – пожаловался Никус. И заплакал горько, даже подвывал! Или он опять шутил? Мне всё равно было жалко пастуха. Я же не просила Пенку так сильно его кусать!

– Никус, хочешь, я и Пенку плакать заставлю?

Я подозвала её и крепко укусила собачье ухо. Пенка жалобно завыла.

Никус от удивления перестал плакать и вдруг оглушительно захохотал. Остальные тоже засмеялись. Я хотела обидеться, но и мне стало смешно.

Ухо Пенке я помазала костным жиром. Другие собаки слизывали жир и лечили Пенку. Ухо зажило быстро, гораздо быстрее Никусовой ноги. Зато меня с тех пор никто не пугал, даже если, бывало, провинюсь.

Я раньше не представляла, что, кроме меня, существуют дети. Сколько себя помнила, среди всех такая маленькая была я одна.

Однажды к нам пришли двое незнакомцев – женщина и с ней смешной человечек.

– Мама, отчего он совсем низенький? – удивилась я.

Мама засмеялась:

– Он просто ребёнок. Такой же, как ты! Потом поиграете вместе.

Женщина нас познакомила. У мальчика было ласковое имя Туллай. Я сказала, что меня зовут Майыс, а второе имя – Нулгынэт.

– Вот и меня зовут Марией! – обрадовалась женщина.

Гостей усадили за стол. Мне не терпелось поиграть. Я дёрнула Туллая за рукав и стала показывать ему свои «сокровища» – разноцветные камешки. И нечаянно разлила его чай.

Новому другу моя коллекция понравилась. Он тоже хотел играть и всё время вертелся, поэтому, когда ел мясо, порезался ножом. Показалась кровь, Туллай заревел. Мария осмотрела его руку и сказала, что порез неглубокий. Туллай сразу замолчал, и мы пошли играть.

Я заявила, как полноправная хозяйка:

– Когда к нам издалека приезжают гости, мы забиваем какого-нибудь олешка. Выбирай из этих, какого тебе больше хочется съесть?

Туллай ужасно обрадовался и начал бегать вокруг стада.

– Этого! – закричал он, гоня моего любимого белого тугута.

– Он тощенький, невкусный ещё! – завопила я и с неприязнью подумала: «Ну надо же, из всего большущего стада выбрал именно моего оленёнка!»

Мы молча посидели на брёвнышке. Туллай присмотрел ветвисторогого оленя старшего пастуха Эрчэни:

– Тогда этого!

Я вспомнила, что Эрчэни обещал мне оленя. Может, этого и отдаст.

– Ладно, гони его сюда!

Я закинула аркан [6] Арка́н – длинная верёвка с петлёй на конце для ловли животных. , затянула петлю на оленьих ногах и привязала оленя к дереву.

Из чума выбежали женщины.

– Зачем поймала?! – закричала мама.

– Радость большая, – с казала я важно. – Туллай приехал. Вкусное мясо надо.

– Но ведь олень принадлежит Эрчэни!

– Эрчэни обещал мне ветвисторогого! – я в это уже и сама поверила.

Олень рвался из петли, потом упал и подвернул ногу. Мама развязала верёвку, но он почему-то не смог встать. Тут появился и его хозяин.

– Ты ведь хотел подарить мне этого оленя, правда? – закричала я, прыгая и пытаясь заглянуть Эрчэни в глаза. – У меня радость – Туллай приехал!

Пастух посмотрел на моего гостя, на меня, взял Тул лая под мышки и подбросил высоко-высоко! Туллай завизжал от радости и от страха, а я запрыгала вокруг – просто от радости. Я поняла, что Эрчэни подарил мне оленя. Я не обманула гостя!

Вечером мама с Марией сварили мясо, и я узнала, что Мария – сестра Эрчэни, а Туллай – его племянник, поэтому ветвисторогого забили в честь встречи родных. А мне пастух подарил другого оленя.

Зимой я строила дома из снега и прокладывала длинные норы в сугробах. В норы прятала собак. Варежками мне служили мукчу – зашитые рукава мехового комбинезона. Я просовывала руки сквозь небольшие отверстия в них, а потом втягивала обратно, чтобы согреться. Мукчу были постоянно мокрые от снега. Шкура, из которой они были сшиты, не успевала высыхать и портилась. Мама пришивала новые рукава, тыкала мне в нос сгнившие:

– Бессовестная девчонка! Ни мать, ни вещь ей не жалко!

Брат шутил:

– Говорят, если человеку в нос тыкать испорченные мукчу, он станет сопливым.

– Пусть бы лучше сопливой да бережливой была, – вздыхала мама.

Однажды к нам приехал русский ветеринар. Он беспрерывно сморкался и чихал. «Наверное, ему в нос часто тыкали мукчу», – догадалась я, но прямо спросить об этом не решилась. Да и разговор они с братом вели не по-нашему.

– Узнай, отчего у него нос такой длинный и сопливый, – приставала я к брату.

– Чего?! Иди, не мешай, – сердился он.