Николай Носов - Незнайка на Луне (с иллюстрациями)

Нужно сказать, что все богачи, жившие в лунных городах, объединялись между собой в сообщества, которые назывались бредламами. Так, например, существовал сырный бредлам, в который входили владельцы сыроваренных фабрик; сахарный бредлам, объединявший всех сахарозаводчиков; угольный бредлам, объединявший владельцев угольных шахт, и так далее. Такие бредламы нужны были богачам для того, чтобы держать в повиновении рабочих и выколачивать из них как можно больше прибылей. Собравшись вместе, капиталисты договаривались между собой, какую заработную плату платить рабочим. Благодаря этому сговору никто не платил рабочим больше той суммы, которую капиталисты установили сообща, и рабочие, сколько ни бились, никак не могли добиться улучшения условий жизни. Кроме того, бредлам устанавливал цены на выпускаемую продукцию: например, на сахар, на хлеб, на сыр, на ткани, на уголь. Никто не имел права продавать товары дешевле установленной бредламом цены, благодаря чему цены постоянно держались на высоком уровне, что опять-таки было очень выгодно для фабрикантов.

Помимо отдельных так называемых малых бредламов, существовал один так называемый большой бредлам, в который входили представители всех остальных бредламов. Председателем большого бредлама был господин Спрутс.

Через день после того, как секретарша оповестила всех членов большого бредлама о том, что им необходимо явиться на совещание, большой бредлам собрался в кабинете у господина Спрутса за большим круглым столом, и господин Спрутс сделал сообщение о причинах столь экстренного заседания. Узнав, какая беда им грозит в связи с появлением гигантских растений, члены бредлама пришли в волнение и все, как один, присоединились к предложению господина Спрутса, который сказал, что все дело с гигантскими растениями необходимо убить в зародыше, то есть ещё до того, как оно разовьётся в полную силу.

После господина Спрутса выступил мебельный фабрикант и владелец лесопильных заводов Дубе, который прославился тем, что у него была тяжёлая, словно вытесанная из дубового чурбака, голова, туго вертевшаяся из стороны в сторону и с трудом наклонявшаяся, когда ему требовалось посмотреть вниз. Коротышек с подобного рода головами среди лунатиков принято называть дуботолками. Господин Дубе сказал, что у него имеются две очень способные и даже талантливые, в своём роде, личности (именно так господин Дубе и выразился), которые могут взяться за это дельце и в два счёта уберут с дороги Мигу и Жулио, а заодно и Незнайку с Козликом.

– Они, то есть, кокнут их, не говоря худого слова, где-нибудь в тёмном углу за небольшое вознаграждение, или, если сказать проще, убьют, пояснил свою мысль господин Дубе.

Господин Спрутс сказал, что господин Дубе, видимо, его не понял, так как, говоря о том, что дело надо убить в зародыше, он вовсе не подразумевал, что кого-либо следует убить в буквальном смысле этого слова.

– Подобного рода методы в данном случае не годятся, – сказал господин Спрутс. – Поскольку дело уже получило широкую огласку, интерес к гигантским растениям лишь возрастёт, если кто-нибудь расправится с Мигой и Жулио столь энергичным способом. Это может заставить владельцев гигантских акций добиваться ускорения доставки семян с поверхности Луны, и из всех наших усилий не выйдет никакого толка. Убить нужно самую мысль о существовании гигантских растений, то есть сделать так, чтобы никто больше не верил в существование этих фантастических семян, а этого можно добиться, если Мига и Жулио сбегут с вырученными от продажи акций деньгами.

– Почему же они до сих пор не сбежали? Разве им самим интересно, чтоб у нас появились эти дурацкие семена? – задал вопрос капиталист Туле.

Капиталиста Тупса никак нельзя было причислить к тем коротышкам, которых принято называть дуботолками, так как голова у него была вполне благообразная и свободно вертелась в любую сторону, однако ж соображал он, по всей видимости, так же туго, как и господин Дубе.

– Думаю, что эти Мига и Жулио – два очень больших хитреца, – ответил господин Спрутс. – Они понимают, что всем нам было бы чрезвычайно выгодно, если бы они убрались отсюда куда-нибудь подальше со своими жульническими гигантскими семенами, и поэтому требуют с нас три миллиона.

– Три миллиона чего? – спросил, вскакивая со своего места, консервный фабрикант Скрягинс.

Этот Скрягинс был очень жёлтый и очень худой коротышка, всем своим видом напоминавший сухую воблу. Глаза у него были такие же тусклые и потухшие, как у уснувшей рыбы, и оживлялись, только когда разговор заходил о деньгах. Вот и теперь, как только Скрягинс услышал слова «три миллиона», в глазах его засветились беспокойные огоньки и он подскочил с такой живостью, словно его кто-нибудь неожиданно ткнул сзади шилом.

– Ну, чего три миллиона! – нетерпеливо ответил Спрутс. – Конечно, не три миллиона старых галош, а три миллиона фертингов.

– Ах так! – воскликнул господин Скрягинс, словно только теперь понял, о чём шла речь. – Значит, три миллиона фертингов должны дать мы им?

– Совершенно верно, – подтвердил господин Спрутс. – Мы им.

– А не они нам?

– Нет, нет. Не они нам, а мы им.

– Тогда это для нас невыгодно, – заявил Скрягинс. – Если бы три миллиона дали они нам, это было бы выгодно, а если мы им – невыгодно.

– За что же они стали бы давать нам три миллиона? – возразил господин Спрутс.

– Это верно, что не за что.

Глаза Скрягинса снова потухли. Он сел на своё место, но тут же снова вскочил, энергично затряс головой и сказал:

– Но тем не менее это… это страшно невыгодно!

Вслед за Скрягинсом выступил житель лунного города Брехенвиля миллионер Жадинг. Он сказал:

– Господин Скрягинс прав. Тяжело отдавать деньги, когда их можно не отдавать, но когда нужно отдать, то легче их вынуть всё же не из своего кармана, а из чужого… Правильно я говорю?

Косо взглянув из-под бровей на сидевших вокруг стола богачей, господин Жадинг громко захохотал, после чего продолжал:

– Сумма в три миллиона, безусловно, большая, тут и говорить нечего, но если её разложить на всех богачей, в том числе и на мелких, а мелких богачей, как известно, больше, чем крупных (известно, что всякой мелкоты значительно больше на свете, чем вещей порядочных… Верно я говорю? Ха-ха-ха!), то каждому придётся заплатить не так уж много… Таким образом, можно собрать и не три, а целых четыре миллиона и даже больше. Три миллиона отдадим этим авантюристам Миге и Жулио, пусть катятся, а остальные деньги возьмём себе за труды. Правильно я говорю?