Уильям Николсон - Песнь Огня

– Этого я не могу сказать, – произнесла Аира.

– Госпожа Аира, я питаю к вам глубочайшее уважение. Анно, ты знаешь: я хочу, чтобы наш народ вернулся на родину, причем не меньше твоего. Только, будьте добры, подумайте. Покинув эту долину, мы попадем во власть суровой и жестокой зимы, которая один раз уже чуть не лишила нас жизни. Тяжко нагруженные, мы пойдем по глубокому снегу – неизвестно куда и неясно, как долго придется идти. И кто сказал, что мы дойдем? А сейчас перед нами лежит плодородная, теплая долина, почти никем не занятая. Тут есть все, что душа пожелает. Так куда же мы собрались? Разве есть на земле лучшее место? Неужели мы ослеплены жадностью и этой роскоши нам мало?

Мантхи слушали Бранко молча, но Анно видел, что многие одобрительно кивают. Кестрель, которую кивки очень рассердили, встала рядом с отцом и взяла его за руку.

– Что за чушь?! – воскликнула девушка. – Мы должны идти! Это же не родина.

– Родина – это дом, – ответил Бранко Так. – Почему наш дом не может быть здесь?

– Потому что это не родина.

Бранко пожал плечами и так снисходительно посмотрел на Кестрель, что той захотелось влепить ему пощечину.

У Анно тоже не было других доводов, кроме собственной горячей убежденности.

– Это не родина, Бранко! Я знаю. Пожалуйста, поверьте мне!

– Я считаю, что каждый должен принять решение самостоятельно, – сказал Бранко.

Мантхи снова согласно закивали. Бранко обрадовался: давно пора было взять дела в свои руки! Если уж на то пошло, когда-то в Араманте он был членом городского магистрата, а Анно – простым библиотекарем. Анно – добрый человек, однако для роли вождя слабоват.

– Надо проголосовать!

Анно опустил глаза.

– Голосуйте, если хотите. Я и мои родные выходим завтра утром.

Анно и Кестрель оставили круг. Многим стало очень не по себе: зря Анно обидели…

– Знаешь, Бранко, – вздохнул Мико Мимилит, – ты, конечно, во многом прав, но Анно мы обязаны всем.

– Если Хазы говорят, что это не родина, – сказал Скуч, – я им верю.

– Тут не видно неба, – добавил старый Редок Зем. – Мне не нужна родина без неба.

А Анно в стороне сокрушался:

– Что мне еще им сказать?

– Скажи, что говорит мама, – предложила Кестрель. – В этой долине что-то неладно.

– Если бы она знала, что именно!

Мелец Топлиш предложил решение, которое должно было устроить всех.

– Давайте подождем до весны! А потом решим, оставаться или идти с Анно.

Идея многим понравилась: действительно, так и расставаться не нужно! Анно же и слышать об этом не хотел.

– Мы выходим утром, – отрезал он. – Времени нет. Вы слышали мою жену: ветер крепчает.

– Ах, да, ветер…

Мантхи смущенно переглянулись. Они так толком и не поняли, что это за ветер и при чем он тут вообще.

– Здесь нет ветра, – ответил Дубмен Пиллиш.

– Уважаемый ректор Пиллиш, – Бранко обрадовался поддержке и вспомнил старый титул Пиллиша, – на ваших плечах воистину мудрая голова. Как по-вашему, стоит ли нам подождать по меньшей мере до тех пор, пока снег не растает и путь не расчистится?

– Из всех доступных альтернатив, – ответил Пиллиш, – данная представляется альтернативой, сохраняющей возможность выбора из наибольшего количества… альтернатив.

Прозвучало это не так мудро, как хотелось бы, и Пиллиш поспешил добавить как можно громче и внушительней:

– Такова моя точка зрения! И я ее придерживаюсь!

– В свете этой точки зрения, – сказал Бранко, – предлагаю голосовать. Все, кто за голосование, поднимите руки.

Никто не спешил. Видя, что люди колеблются, Бранко пояснил:

– Сейчас мы просто решаем, голосовать или нет. Те, кто позволяет другим решать за них, могут не голосовать. Те, кто хочет сам выбирать, как жить, поднимите руки.

После этого руки подняли все, кроме Хазов и самых близких друзей семьи: Мампо, Скуча и Креота. Воздержался старый Редок Зем. Сирей и Ланки считали, что не имеют права голоса, потому что не мантхи, и тоже не голосовали.

Капитан Канобиус увидел поднятые руки и с любопытством подошел поближе. Разобравшись, что к чему, он хихикнул:

– Голосуйте не голосуйте – вы все равно на острове.

Бранко Так решил, что толстяк на его стороне.

– Значит, вы полагаете, капитан, что нам будет трудно покинуть этот… э… это место?

– Может, и трудно, – сказал капитан. – Может, и невозможно.

– Потому что снаружи свирепствует зима?

– Зима? При чем тут зима? Нет, нет, труднее всего – захотеть уйти… Простите, я должен вернуться к горшкам. Я готовлю вам удивительный пир!

Канобиус поспешно удалился.

– Да он ненормальный, – сказал Креот.

– Вовсе нет! – Госпожу Холиш очень расстроила грубость Креота – друг называется! – Он просто немного странный. А все потому, что он долго жил со свиньями, а с ними не поговоришь.

У Бомена появилась новая мысль. Он незаметно покинул собрание.

– Как видите, большинство изъявило желание проголосовать, – продолжал Бранко Так. – Кто хотел бы высказаться?

Вперед вышла Рада Вармиш с горько поджатыми губами и начала:

– Нужно подумать о детях. Я потеряла мужа. Я чуть не потеряла дочь. Я не хочу вести ее на смерть.

– Мы все должны подумать о детях, – сказала Лея Мимилит, обнимая своих троих.

Краса Мимилит сердито отвернулась: четырнадцатилетняя девочка уже не считала себя ребенком. Мелец Топлиш поддержал матерей:

– Мои девочки – самые маленькие. Мы ищем родину не для себя, а скорее для них. Детям там жить дольше, чем нам. Мы должны сберечь детей. Без детей не может быть родины!

– Клянусь бородой моего предка! – пробасил Креот. – Да вы все сбрендили! Послушайте старика! – Он указал на Редока Зема. – Он говорит: тут нет неба. Родины не бывает без неба! Это же коню понятно! Вы хотите больше никогда не видеть рассвета? Я – нет! Еще утро, а я сижу и обливаюсь потом. Я не хочу жить в чайнике! Уж лучше замерзнуть на просторе, под голубым небом!

– Мы же не останемся тут навсегда! – возразил Мелец Топлиш. – Только до весны.

– А потом снова проголосуем, – вставил Бранко Так.

– И что дальше? – прозвенел холодный голос Сирей. Девушка не хотела вступать в спор, не собиралась говорить таким тоном – но не выдержала. – Разве вы не понимаете? Утром Хазы уходят! Если вы останетесь, то куда пойдете весной?

Дело приняло новый оборот. Пеплар Вармиш, которая очень зауважала Сирей после плена, вежливо спросила:

– А что решила ты?

– Не важно. Я не мантх и даже не имею права выступать.

– Нет-нет, – возразил Дубмен Пиллиш. – Речь идет о жизни всех нас. Жизни и смерти. Ты тоже должна сделать выбор.

– Мне выбирать не из чего, – ответила Сирей. – Я выросла принцессой, на всем готовом. Я жила в раю, где у меня было все, что душа пожелает. Рай стал моей тюрьмой. К счастью, судьба меня вызволила. И я в тюрьму не вернусь!