Франк Райфенберг - Альбертина и Дом тысячи чудес

Тетя Кора нетерпеливо барабанила по столу своими желтыми лакированными ногтями. Другую руку она протянула к чашке, которую месье Флип проносил мимо нее.

Но дворецкий ловко проскользнул мимо и склонился к Альбертине.

— Горячий шоколад желаете, фройляйн Альбертина? — прошептал он и вручил Альбертине чашку. — О-о-о, увы, — повернулся он затем к Коре Рабеншлаг, — к сожалению, это была последняя капля шоколада, я так сожалею, я безутешен!

— Итак, я имею честь продолжать! — нотариус осуждающе посмотрел на месье Флипа.

Торжественным жестом Винкельфукс вскрыл конверт. Одной рукой он опирался о стол. Очки его куда-то исчезли. Он держал завещание на расстоянии буквально сантиметра от глаз. Еще раз откашлялся.

— «Я, Элизабет Шульце, изъявляю свою волю, чтобы месье Флип до конца дней своих проживал на вилле Вюншельберг…»

Тетя Кора шумно вздохнула и вцепилась ногтями в подлокотники.

— «Кроме того, в его владение переходят мои большие кофры для заокеанских путешествий, моя личная библиотека и мой любимый автомобиль „Бугатти Т-41 Ройял“ выпуска тысяча девятьсот двадцать девятого года…» — Нотариус тут же вручил месье Флипу ключ от той части библиотеки, которую Лиззи на протяжении всей своей жизни держала в секрете даже от своего верного слуги. — «… Моя племянница Кора получает мой большой портрет из рыцарского коридора…»

— Вот старая ведьма! — пробормотала тетя Кора.

— Позвольте, позвольте! — Месье Флип выступил вперед. — Поосторожней в выражениях, речь идет о шедевре кисти Поблы Пакосси, возможно, величайшей художницы нашего времени!

— Господа! — призвал всех к порядку нотариус. — «… Далее, я завещаю ей курятник в стиле модерн…»

— Опустите всю эту белиберду! Где там говорится про виллу, эй вы, Винный-Тьфукс… Вонькофрукс… Ванный-штопс… Винкельфукс! — Тетя Кора вскочила и схватила Винкельфукса за шиворот.

Альбертина выпучила глаза и потянулась за чашкой с какао. Но рука наткнулась на пустоту. Чашка исчезла. Она скользнула глазами по большому столу, заглянула и на сервировочный столик. Чашки не было. Нигде, куда ни глянь. И только было она разочарованно откинулась на спинку кресла, как краем глаза заметила клетчатую ногу, мелькнувшую за дверью.

— Отт… — Но конец имени Альбертина предпочла проглотить. Она тихонько повернулась к двери.

Винкельфукс вновь заправил в брюки крахмальную рубашку, которую изрядно потрепала тетя Кора, и, перекрывая крики, завершил-таки фразу:

— «… завещаю ей курятник в стиле модерн, дабы излишне громкое кудахтанье…» — все слышали, здесь отчетливо написано: «кудахтанье» — «… не тревожило главную наследницу всех моих земель и владений, Альбертину Шульце».

Услышав свое имя, Альбертина испуганно замерла. Внезапно стало абсолютно тихо. Ужас, вот попалась, подумала она и обернулась.

Тетя Кора стояла словно громом пораженная.

Месье Флип удивленно поднял брови. Но постепенно на его лицо вернулась улыбка. Она родилась в уголке рта и вскоре превратилась в широкую ухмылку. Ну конечно, как он мог подумать, что Лиззи отдаст виллу в руки такой грозовой козы, как Кора.

— Главную наследницу? — переспросила Альбертина.

Эти слова словно расколдовали присутствующих, и все вновь зашевелились.

Тетя Кора беззвучно упала в кресло.

Месье Флип нервно постукивал кофейником о серебряный столик.

— Главная наследница. Это значит… значит, у вас… э-э, значит, вы новая владелица виллы. Вилла со всем ее содержимым принадлежит вам одной. А это, в свою очередь, означает, что вы можете делать с ней все, что захотите.

— И мне не нужно теперь возвращаться обратно к Раппельмайерше? — прошептала она, обращаясь скорее к себе самой, чем к окружающим.

— Что вы сказали? — спросил месье Флип. Вместо ответа Альбертина бросилась ему на шею, чмокнула его в щеку и со скоростью ветра выбежала из комнаты.

— Ну, этот темперамент ни с чем не спутать, его она уналедовала от своей бабки! — заметил дворецкий. — Если мадам желает ознакомиться с курятником, то я в полном распоряжении мадам, — обратился он к Коре. — Ах, пока не забыл… — Месье Флип достал ключ от личной библиотеки Лиззи и открыл стеклянную дверь, преграждавшую доступ посторонних к некоторым избранным книгам. — Я ведь имею право забрать отсюда одну из моих книг. — Он взобрался на лестницу и забормотал: — «Тарантул — Яды»… «Термопластик»… нет, не то… «Трансильвания»… Где же она?.. А-а, вот она. — Он вытащил толстую книгу в кожаном переплете и исчез из библиотеки.

Тетя Кора лежала в своем кресле, как побитый пудель. Руки безвольно свешивались с подлокотников. Дядя Руфус вооружился географической картой XII века, на которой была изображена Великая Китайская стена, и так энергично обмахивал свою жену, что матерчатый цветок у нее на груди болтался туда-сюда. Но Кора не шевелилась.

Винкельфукс потирал руки.

— Ну эта старушка Лиззи Шульце! Горазда на сюрпризы! — Он привел в порядок бумаги, подписал какой-то бланк и аккуратно положил его рядом с завещанием.

Никто не заметил, как некто очень внушительный открыл дверь веранды и вошел в библиотеку. В жирных пальцах этот человек, живот которого намного превосходил животик месье Флипа, держал крохотную собачонку с растопыренными ушами и выпученными глазами. Голубой сюртучок со стоячим воротничком заменял голенькой собачке отсутствующую шерсть.

— Мадам, — толстяк подошел к тете Коре, которая, казалось, издавала последние хрипы, — такое наследство свалит с ног даже самую сильную женщину. Фриденсрайх Болленштиль — предприниматель в области строительства, бургомистр и скромный меценат в нашем родном Нижнем Вюншельберге — знает это лучше, чем кто бы то ни было. Разрешите представиться. — Он снял с головы коричневую фетровую шляпу и отвесил низкий, размашистый поклон. Череп Болленштиля был так же гол, как его собачка.

Из нагрудного кармана пиджака при поклоне высыпались три леденца, лакричная конфета в виде улитки и пригоршня круглых карамелек, завернутых в блестящие бумажки. Собачка рванулась к лакричной улитке, но Болленштиль спас черный кренделек. Он подбросил его вверх и поймал языком. Язык у него был такой длинный, что вполне мог служить буксирным канатом.

— Дэжи, Дэжи, жлая шшобачка, — приговаривал Болленштиль с набитым ртом. С чавканьем лакричная улитка исчезла у него в глотке.

— Моя вилла… — стонала тетя Кора, постепенно приходя в себя.

— … это настоящая жемчужина, вне всякого сомнения, — перебил ее Болленштиль. — Никто не оценит ее лучше, чем такой светский человек, как я. Но я все-таки хотел бы…

— Моя вилла… — все повторяла и повторяла тетя Кора.