Лесли Риис - Про коалу Ушастика, черепаху Сарли и Карроинги-эму

За лето Сарли десять раз возвращалась на песчаную отмель. И шесть раз клала от пятидесяти до ста пятидесяти яиц. А четыре раза класть не стала, видно, чуяла какую-то опасность.

Большинство черепах откладывали яйца выше границы самого высокого прилива. Но некоторым не удавалось исполнить свой материнский долг. Одна, например, с трудом вылезла на берег после встречи с акулой, еле перебирая изодранными ластами. Она была так слаба, что не могла вскарабкаться вверх и вырыла ямку у самой воды. Сарли, конечно, знала, да и раненая мать тоже, наверное, знала, что из яиц, положенных в такое гнездо, нечего ждать детёнышей: во время прилива здесь всё зальёт водой и яйца сгниют.

Людей, строивших фабрику, яйца не интересовали: им нужны были взрослые черепахи. И однажды тёплой и влажной тропической ночью они вышли на охоту. В два часа ночи спустились на отмель трое с жёлтыми фонарями в руках. Прежде всего надо было разыскать у воды зигзагообразные следы, ведущие вверх. И очень скоро один из охотников окликнул других:

– Эй, Джим, Том, один есть!

– Где?

– Да здесь. Совсем свежий. Похоже, она фунтов пятьсот потянет!

– Ах, чёрт, верно! Пошли по следу.

Осторожно, чтобы не спугнуть черепаху, они двинулись вверх. Но когда подошли к ней, бедняга так сосредоточенно клала яйца, что ничего не замечала вокруг. Они без труда перевернули её на спину, и теперь она лежала беспомощная и отчаянно колотила ластами по грудному щиту. В эту ночь ловцы перевернули ещё шесть черепах и так и оставили их лежать. А утром они снова пришли, чтобы забить их и подготовить для консервирования.

Далеко не все черепахи доставались им так легко. Одни, ещё издали учуяв шаги, спешили вниз и кидались в воду. Другие, оказавшись на берегу и уловив странные колебания воздуха, которые возникали, когда перевёрнутые черепахи хлопали ластами по щиту, чуяли неладное и возвращались в море. Иные, когда к ним прикасались человечьи руки, храбро защищались.

Среди непокорных была и Сарли, которая теперь уже в третий раз встретилась с двуногими. Едва она вылезла на отмель и отползла на несколько ярдов от плещущих вод, к ней подбежали трое людей.

– Вот это красотка! Давай берись!

– Погляди на ту ласту, видишь? Кто-то оттяпал кусок!

– Не спешите, – сказал один. – Дождёмся подходящей минуты. Удобней переворачивать, когда она подтянется. Готовы? Взяли!

Все трое наклонились над Сарли. Она была большая и очень тяжёлая. Но едва их руки коснулись её панциря, она с силой взмахнула передними ластами. Каждая ласта заканчивалась острым, загнутым когтем, напоминавшим о той давней поре, когда у морских черепах были пальцы. Один коготь вонзился в руку главного охотника. Тот взвыл от боли, даже подпрыгнул, потом бешено выругался. Ухватился за раненую руку, злобно пнул Сарли ногой; двое других попятились.

Улучив минуту, Сарли повернула назад и, сильно взмахивая ластами, устремилась к воде. Двое охотников тщетно примеривались, как бы подхватить её под панцирь и при этом не подставить руки под удары острых когтей. Сарли выиграла сражение и ещё раз избежала смерти.

Шли недели. Сарли и ведать не ведала, сколько же крохотных большеголовых детёнышей вылупилось из сотен яиц, которые она отложила, а в скольких искра жизни так и не вспыхнула. Не ведала она и того, сколько её детёнышей выбралось из песчаного гнезда, скольким удалось не попасться чайкам, глупышам и крабам, избежать пасти королевских рыб, которые подстерегают новорождённых черепах, что ковыляют по берегу и шлёпаются в богатое кораллами море. Никогда она не увидит своих детёнышей, во всяком случае, не узнает их, да у неё и желания такого никогда не было – повстречаться с ними.

Шли годы. Сарли делалась всё тяжелей, круглей и больше, пока ей не исполнилось двенадцать лет. Тогда она перестала расти.

За эти годы след укуса на ласте – постоянное напоминание о самом грозном её враге, тигровой акуле, – тоже рос и становился шире. Но теперь, превратившись в поистине гигантскую черепаху, Сарли не слишком опасалась врагов – ведь её защищала самая прочная броня из всех, какие существуют в животном мире.

Верхний щит её полюбился шести морским уточкам; уточки – хитроумные моллюски – прилепились к нему, и Сарли долго носила их на себе по разным морям.

Несколько лет Сарли не клала яиц. А потом она вновь несколько раз кряду приплывала к плоскому, увенчанному пальмами островку, к песчаной отмели, и отложила шестьсот, а то и все восемьсот яиц.

И так, среди ветвистых синих кораллов и среди зарослей рифовых, сиреневых, мозговидных, гуттаперчевых и веерных кораллов, среди водорослей всевозможных видов, где, кроме черепашьих детёнышей, плавали крабы и стаи рыб, где было великое множество морских звёзд, трепангов, страшных бородавчаток, морских ежей, морских анемонов и раковин каури, продолжался вечно обновляющийся круговорот жизни.

И в бескрайних, бездонных океанских просторах, за стенами Большого Барьерного рифа, где плавали тигровые акулы и киты, жизнь тоже продолжалась. И Сарли, зелёная морская черепаха, дожила до преклонных лет, но, сколько именно лет прожила она на свете, не знает никто, ибо некому там было считать годы, да и тягаться с ней в долголетии, пожалуй, тоже никто не мог.

В тот день, когда вылупился из яйца Карроинги, ревел и бушевал ветер; песок, поднятый вихрем с земли, походил на высокие башни; порывы ветра ломали хрупкие ветки смоковницы; море бросало на берег свои брызги, а воющий шквал прибивал к самой земле траву.

Высиживал птенцов отец, во всяком случае большую часть времени.

Старый Бэрамул понимал всю важность этого занятия и только вначале разрешал матери делить с ним этот почётный долг, а потом уже сам высиживал четырнадцать оливково-зелёных яиц, собран ных вместе. Все яйца были правильной овальной формы, и острые концы их глядели в одну сторону.

Для страусов это было радостное зрелище – ровный круг из яиц, лежащих на траве в гнезде из веток.

Яйцам всё время нужно было тепло. Потому, наверное, Бэрамул так ревниво и оберегал их.

Во всяком случае, уже вскоре после того, как Кундэллу, мать эму, положила последнее яйцо, Бэрамул начал проявлять признаки беспокойства. Ночью он обегал вокруг гнезда, издавая глубокие гортанные крики и громко хлопая крыльями, затем возвращался не спеша назад, прогонял Кундэллу из гнезда и занимал её место.