Эва Эль - Черный лев

– А ну, тащи чемодан! – раздался первый голос.

– Сам тащи! – ответил второй.

Я крутила головой во все стороны, но никого так и не увидела. Между тем странная беседа продолжалась.

– У меня нет сил! Я могу умереть! И знай, именно ты будешь в этом виноват!

– А ты спи по ночам!

– Не могу! Он постоянно орет!

И как бы в подтверждение этих слов с берегов Гренландии послышалось затяжное медвежье рычание.

– Франц грустит от тоски по дому: о льдинах, о северном сиянии, о белой медведихе Фризольтине!

Вдруг из темноты на лунную дорожку вышли вомбаты.

«Я слышу и понимаю разговор животных!» – осенило меня.

Восхитительно! Я вскочила с кресла и высунулась за перила балкона. Один из вомбатов держал за ручку чемоданчик – это было уже совсем удивительно, – а другой, громко фыркая, подгонял брата.

– Где причал, Рукас? – скомандовал один из вомбатов.

– Там, Крутас! – второй показал в конец эвкалиптовой аллеи.

В Европе найдем бурых медведей Емелю и Юшку. У них передохнем, как-никак родственники. С утра рванем до Северной Америки, там и до Гренландии рукой подать! Через пару дней вернемся, точно никуда и не уезжали.

Вомбаты неспешно удалялись от дома. Рукас волочил за собой тяжелый багаж, направляясь в сторону подвесных мостиков Малазийских и Индонезийских островов. Следом за ним с довольным видом шествовал Крутас.

Простите мою рассеянность, забыла рассказать о самом главном. Наш дом примыкал к Австралии, и со дня переезда вся жизнь наполнилась австралийской дивностью. Никуда не торопясь, я наблюдала за причудливыми животными и удивительными растениями. Широкая душистая аллея эвкалиптов тянулась от причала, куда прибывал паром с путешественниками.

– Вы не находите, что ночью листья эвкалипта не так свежи, как утром? – услышала я робкий голос возле самого уха.

На могучем эвкалипте сидела голубоглазая коала, совсем юная и невероятно милая. Все называли ее Крошка Фи.

К этому времени многих животных я уже знала по именам.

– Вы ко мне обращаетесь?

– Конечно, а к кому же еще? Кроме вас, здесь больше никого нет, – ответила коала и потянулась за новым сочным листком эвкалипта:

– Вот, попробуйте!

Небрежно выпустив из своих маленьких когтистых лапок тугой лист, она наблюдала, как, плавно покачиваясь на ветру, тот поплыл по воздуху на балкон.

Подпрыгнув и легко поймав зеленую лодочку, я вдохнула в себя освежающий запах австралийского дерева и прикусила край листа.

– Ну как? – спросила коала.

– Ночные листья, ничем не отличаются от утренних, – заключила я, с трудом пытаясь проглотить оставшуюся часть угощения.

– Значит, я ошиблась?! – воскликнула гостья. В ее глазах засверкали озорные искорки. – А вы хорошо распробовали? Могу нарвать еще листьев!

– Нет-нет, распробовала так, что лучше не бывает… Листья не могут менять вкус в зависимости от времени суток – так же, как вода, бананы или манго… Понимаете меня?

– Прекрасно понимаю.

Наш светский разговор прервал басистый рык белого медведя с острова Гренландия.

– Франц тоскует, – пояснила коала.

– Скучает по родным берегам… и Фризольтине.

– Да тише вы! – пронзительно взвизгнули снизу.

Крошка Фи выронила листочки эвкалипта. Сгорая от любопытства, я свесила голову вниз с балкона и вкрадчиво спросила:

– Кто там?

– Ха! Это я, Мэрмэлла! – ответил резкий недовольный голос.

Беседа разбудила австралийского страуса эму, заснувшего недалеко от дома, за травяным деревом. Птица не спешила появляться – ее вполне устраивало скромное зеленое закулисье.

– Что вы так удивленно на меня смотрите? – высокомерно добавило травяное дерево.

Наконец Мэрмэлла нехотя появилась. Высокая птица, обернутая в поблекшее от времени боа, поздоровалась.

– Здравствуйте, – ответила я. – Мне кажется, мы с вами знакомы.

Мэрмэлла помогала знаменитому фокуснику в театре иллюзий, и мы с родителями часто видели ее выступления.

– Ха! – встрепенулась птица, и в разные стороны полетели перья, словно падающие с дерева листья. – Были времена, когда мне аплодировали стоя! – вздохнув, она смахнула скупую слезу. – А теперь… Как печальна участь большой звезды!

Несмотря на мутные от слез глаза, Мэрмэлла ловко поймала клювом пролетавшего мимо белого ночного мотылька.

С материка Америки послышался громкий заразительный смех. Мы переглянулись.

– Хорьки, – пояснила звезда иллюзий, скинув с себя еще немного тускло-серых перьев.

– Добрые ребята, – добавила коала. Ее глаза засияли, когда эти проворные зверята с узкими мордочками затянули долгую песню под гитару.

За каменной оградой, отделяющей городской заповедник от улиц шумного города, в окне соседнего дома кто-то зажег ночник. Его отблеск, отливаясь шафрановым светом на листве эвкалипта, напомнил о скорой осени.

Я вернулась в кресло и с головой укуталась в теплый. Таинственное мерцание фонарей завораживало. Идти домой не хотелось.

Покачиваясь в кресле, я тихонько дремала под балладу о храбром американском хорьке и не подозревала, что ночь будет самой странной в моей жизни.

Глава 2

Спустя некоторое время песни смолкли. Повсюду царила вкрадчивая и мудрая тишина. Лишь многократные ныряния дельфина Шалуна нарушали безмолвие. Дельфин жил шагах в тридцати от моего дома, в огромном бассейне с красиво изогнутыми, песчаными, похожими на морской берег краями.

Вдруг кто-то встревоженно сказал:

– Как же слякотно и сыро-о! Я промок до косте-ей!

– Тише-тише, дорогой! – с придыханием отвечал нежный голос.

– Но наша зольная ванна испорчена-а! Как прикажете это понима-а-ать?!

– Не забывай. В крови у сорных куриц из Австралии течет королевская кровь! Надо запастись терпением!

На небольшой полянке, рядом с бассейном и низкими травяными деревьями стояли австралийские индюшки. Мама говорила, что на родине их называют сорными курицами. Трусли со своим семейством – женой Дрожуньей и дочерью Бояшкой – оказались по колено в воде. Дельфин, их ближайший сосед, продолжал выпрыгивать из воды и кувыркаться через голову. Он снова и снова с шумом погружался на глубину, а поднятые им волны одна за другой захлестывали зольную ванну, в которой так привыкли нежиться соседи.

– Какая отвратительная мокрота-а-а! – возмутился чуть громче Трусли, стряхивая с лапок грязевую жижу. – Я больше так не могу-у!

– Да, дорогой! Но мы должны сохранять благородство при любых обстоятельствах! – деликатно настаивала Дрожунья – упитанная дама-индейка. Черные масленые перья, красная голова и воротничок на шее придавали ей элегантность, подчеркивая высокое происхождение.

– А как же наши перья?! Как мы будем их чистить?! – робко спросила Бояшка. Слезы брызнули из ее глаз.