Худайберды Тухтабаев - Волшебная шапка

Всё началось с того, что мама выгнала меня из дома. Но начну по порядку.

Зовут меня Хашимом. Если хотите обращаться ко мне ласково и почтительно, можете называть Хашимджаном, я не против.

Итак, Хашимджан Кузыев – сын знатного механизатора Кузыбая. Папа мой сейчас работает в Мирзачуле, целину поднимает. Домой приезжает редко, зато всегда привозит много подарков. Лучшие, конечно, достаются мне.

Мама у меня тоже знатная. Она доярка на ферме, что в трёхстах шагах от нашего дома. У неё там двадцать четыре коровы. И все рекордсменки. А за то, что они стали рекордсменками, мама медаль получила. Хорошую такую медаль, блестящую. Я приколол её к рубашке и сходил на базар за луком и морковью. Все мальчишки завидовали, толпой шли за мной. Всё просили дать потрогать. И в школу с медалью отправился. Но об этом я очень пожалел. Не прошло и двух уроков, директор вызвал меня к себе и давай стыдить:

– Ты зачем носишь чужую медаль, Хашим Кузыев? Сними сейчас же. Это награда за доблестный труд, её надо самому заработать!

Так и сказал: «чужую медаль». Будто родная мама чужая мне.

Сестрёнка моя, Айшахон, учится в четвёртом классе. Она у нас умница, И старательная девочка. Моет посуду, помогает маме постирать, подмести двор. И поэтому, наверно, мама всегда говорит: «Ах, умница, ах, ненаглядная!» Я тоже люблю Айшахон. Ведь она здорово выручает меня этим… своим трудолюбием.

Младшую сестрёнку зовут Донохон. В этом году она пошла в первый класс. Мама уверена, что она станет доктором. Я думаю, мама ошибается. Потому что Донохон трусиха. Уколов боится. И таблеток тоже. Заметила однажды в коридоре школьную буфетчицу в белом халате, подумала, что это врач, выскочила в окно и убежала! А так вообще и она ничего девчонка.

О себе скажу немного: не люблю хвастаться. Учусь в шестом классе, иногда получаю пятёрки, иногда – двойки, смотря как повезёт. А мальчик я способный и умный. Не мозолю старшим глаза, не гоняю собак целыми днями на улице, как другие. Приду из школы, перекушу и айда на пустырь в футбол играть. Пусть сколько угодно кличут – не найдут. Но если всё-таки застанут врасплох и дадут работу, тут уж сумей выкрутиться. А я это умею.

– Хашим! – бывает, зовёт мама.

– Да, мамочка? – с готовностью отзываюсь я.

– Заберись-ка на крышу и сбрось немного дров.

На плоской крыше нашего дома сложены дрова.

– Сейчас, мамочка!

Не спеша достаю лестницу, приставляю к крыше, а потом кричу:

– Айша! Эй, Айшахон!

– Да, брат? – подбегает она ко мне.

– Заберись-ка на крышу и сбрось немного дров. Да побыстрее, – командую небрежно.

– Сейчас, – с готовностью отвечает сестрица. Она ведь умная, понимает, что брату не понравится, если ему откажут. Старается всегда быть вежливой и сделать всё, что прикажет брат, то есть я. Иногда, конечно, заупрямится. Не без того. Тогда я её воспитываю. Втолковываю, что я старший брат, а младшие должны слушаться старших. Кулаков в ход не пускаю, даю только слабенькие щелчки, а случается, и тумака влеплю. И сестрёнка тотчас берётся за работу. И я тогда её похваливаю:

– Молодец, Айшахон, умница моя ненаглядная! Никогда не забывай, что мы должны помогать маме. У неё и так много забот.

Говорю, а сам похлопываю прутиком по голенищу сапога, как это делает дядя Сираджиддин. Он у нас в колхозе зав-фермой. На работу приходит очень рано. Придя, сразу собирает людей, именно так похлопывает прутиком по голенищу сапога и отдаёт распоряжения:

– Ты, Халмухаммед, вывезешь навоз. Ты, Карим, сдай молоко в приёмный пункт. А ты, Эшмат Сагдуллаев, выгони коров на пастбище.

Халмухаммед прикладывает руку к сердцу и кидается к навозной куче. Карим-ака поспешно грузит бидоны с молоком на автоприцеп. Эшмат нетерпеливо размахивает бичом, а дядя Сираджиддин отправляется куда захочет.

Вот на какую работу я пойду, когда вырасту большим. Ты гуляешь, а другие работают. Не жизнь, а мечта! На меня пока что работают только двое: Айшахон и Ариф. Небольшая, конечно, бригада – не похвалишься!

Да, чуть не забыл. Ариф – это мой друг. Мы с ним в одном классе учимся, за одной партой сидим. Сам он маленького росточка, но голова у него не меньше десятиведёрного самовара. И, похоже, самовар этот до краёв наполнен умом. Задачки Ариф решает, будто орехи щёлкает.

Но и я не лыком шит. Он решает, а я списываю. За какие-то пять минут успеваю всё перекатать.

Вот как это бывает: за два часа до школы (мы учимся во вторую смену) выхожу на улицу и зову Арифа.

– Чего тебе? – угрюмо отзывается он.

– Идём ко мне уроки делать! – кричу я изо всей мочи. Стараюсь, чтобы мама меня услыхала. Ариф отказывается.

– Я дом караулю, – отвечает он. – Сам иди, если нужно. Хватаю портфель и бегу к Арифу. Мама думает, что мы сидим уроки делаем. А я уже через пять – десять минут на пустыре. Здесь всегда найдёшь, с кем мячик погонять. В командах постоянно не хватает игроков – пожалуйста, пристраивайся к любой.

Сегодня я тоже собирался улизнуть. Но только было раскрыл рот, чтобы кликнуть Арифа, позвала мама:

– Хашим, ты покормил кур?

Это я ещё утром должен был сделать. Совсем выскочило из головы.

– А? – сказал я, чтобы оттянуть время, и отступил назад. Надо подальше держаться, чтобы случайно подзатыльник не получить.

– Оглох, что ли? Я спрашиваю: куры кормлены?

– А чего их кормить, тунеядцев? Пусть сами себя кормят!

– О, горе моё, ты и не поил их?

– Да они никогда не пьют! Клюют только… Мама сорвала прут и кинулась ко мне. Я дал три круга по двору, потом выскочил за ворота.

– Всю неделю не поил, не кормил! – заорал я уже с улицы. – Не люблю их, потому что курица – не птица!

– Ну погоди, негодный мальчишка, я ещё тебе задам! – пообещала мама, размахивая прутом.

Ну и пусть задаст. Это ведь потом, а сейчас я на свободе. Но радости почему-то нет. Вчера я тоже кое-что натворил, но, на счастье, пронесло. Не наказали. А сегодня, пожалуй, здорово влетит…

Ну что бы вы отвечали, если к вам вечно приставали с одним и тем же вопросом: «Какую ты сегодня отметку получил, сынок?» Я лично не долго раздумываю:

– Пять, мамочка, пять!

– Молодец, сынок! Вот обрадовал маму! Можешь пойти погулять…

Но ведь какие они, взрослые, сами знаете. Сегодня добрые, а завтра нет. Вначале только спрашивают про отметки, а потом вдруг говорят: «Принеси-ка сюда дневник, сынок».