Ривка Голчен - Тайна страны невозможностей

Дорогой читатель, возможно, ты тоже когда-нибудь участвовал в Сонной войне. Это война между теми, кто ненавидит сон (большинство детей), и теми, кто его обожает (почти все взрослые). Если вдуматься, все это очень странно: почему-то взрослые вечно гонят спать совершенно бодрых детей, а сами – хоть якобы мечтают хорошенько выспаться – не ложатся до поздней ночи. Не буду говорить, на чьей я стороне, отчасти потому, что всегда есть возможность оказаться по обе стороны сразу. Например, если ты – черта между ними.

Но вернемся к делу. Мамин совет – лечь поспать – показался Фред таким глупым, таким дурацким, таким неуместным, что… в общем, одна мысль о нем не давала девочке заснуть. Она злилась. Злилась так сильно, что решила и вовсе не ложиться спать. О да. Она будет ждать, пока мама не придет в ее (новую, маленькую, пустую, отвратительную) спальню и не попросит прощения. Вот прямо тут, в слабом свете месяца-ночника, ее единственного друга. Фред готова была ждать вечно, пока мама не извинится за свою дурацкую идею, что сон (или любовь, или прочая ерунда) наладит ей жизнь. А можно извиниться и еще за что-нибудь. За мерзкий шов на носках. За то, что от сырости у нее всегда чешутся уши. За имя Фред. За то, что его то и дело приходится называть новым людям, и вообще…

Однако мама все никак не приходила извиняться. Что она там делает? Она что, хочет, чтобы Фред вечно ждала ее и не спала, как жираф? (Фред знала, что жирафы спят стоя и всего по полчаса в день.) В квартире было тихо. Подозрительно тихо. Неужели мама снова таращится в свой компьютер? Делает свою «работу»?

Обычно Фред знала, чем занята мама. Это было легко угадать, как и предположить, что она сейчас скажет. Они знали друг друга слишком хорошо, хотя взрослый и ребенок – почти что два разных биологических вида. Но в тот вечер вторника Фред ошиблась.

Лично я очень люблю ошибки. Время от времени они приносят пользу. Ошибка – это всегда возможность узнать что-то новое. Можно даже сказать, что ошибка – первый шаг к приключению. Или можно сказать, что все это – трескучая, неубедительная ерунда, которую так любит мама Фред.

Девочка приоткрыла дверь и увидела маму в гостиной. (Ничего странного.) Мама стояла спиной к Фред. (Вот это уже было странно, потому что мама стояла навытяжку, как солдат.) Она глядела на огромный белый бумажный фонарь. (Это было очень странно, особенно фонарь.) Раньше Фред никогда не видела этого фонаря, да и вообще ничего похожего. Высотой он был почти до потолка, а в ширину даже больше, чем в высоту. Он напомнил девочке ту бумажную гармошку, которая получается, когда складываешь обертку от соломинки. Сначала мнешь обертку, потом капаешь на нее водой и смотришь, как она разбухает и вытягивается, словно змея. И почему Фред подумала об этом в такой момент?

– Эй! – окликнула Фред.

Мама ее как будто не услышала.

На маме, как теперь заметила Фред, была красно-белая клетчатая юбка длиной до пола – словно она собиралась на карнавал. Или на пикник. Одно из двух, если только не то и другое сразу. В эту секунду, когда Фред подумала, что мама похожа на маленькую девочку, нарядившуюся взрослой женщиной, ей вдруг стало страшно. Мама как будто услышала какой-то зов и шагнула в фонарь. Не в дверцу в фонаре, а прямо в сам фонарь . Она прошла сквозь него и исчезла.

Когда человеку двенадцать лет (даже почти тринадцать), он уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе и других. Сколько раз мама забывала купить что-нибудь на ужин, и Фред быстренько делала бутерброды с арахисовой пастой и огурчиками? Сколько раз мама теряла ключи или кошелек, а Фред их находила? Фред вполне может позаботиться о маме.

Но когда человеку двенадцать лет, он не всегда внимательно смотрит по сторонам. Он не всегда успевает сделать глубокий вдох и немножко подумать, прежде чем что-то решить.

Впрочем, это касается не только двенадцатилетних, но и вообще всех людей в любом возрасте. Не слушайте тех, кто станет с этим спорить.

Вот что я хочу сказать: Фред приняла решение, о котором потом пожалела. Она коснулась стенки фонаря; она шагнула вперед. А точнее, прямо в фонарь.

Яуже говорила, что Фред была одета в пижаму с изображениями планет? А на ногах у нее были тапочки в виде кроликов? Это был вполне подходящий наряд для сна, но Фред ни за что не вышла бы в нем из дому. Теперь же она – в пижаме и тапочках – очутилась в небольшой, залитой солнцем комнате. Точнее, это была сырая и темная клетушка с маленьким оконцем у самого потолка, через которое лился солнечный свет. Клетушка выглядела точь-в-точь так, как Фред представляла себе темницы из тех историй, где героев бросают в застенки – обычно с кучей соломы в углу. Почему соломы? Можно подумать, что темницы строят для провинившихся лошадей. Словом, из оконца под потолком там всегда льются солнечные лучи, из-за которых окна кажутся порталами в другой мир. Если смотреть на них в подходящем настроении.

– Вот это неожиданно, – сказала Фред вслух.

– Симпатичные тапочки, – произнес чей-то голос.

– Спасибо. Я обычно не… – Тут девочка удивилась, смутилась и принялась озираться по сторонам.

– Но ты ошиблась, – продолжал голос. – К сожалению, в этом месте нет ничего неожиданного. – Он вздохнул. – Совсем-совсем ничего.

Голос принадлежал слону. По крайней мере, Фред показалось, что в темном углу комнаты она видит слона, хотя солнечный свет мешал как следует разглядеть очертания. Там, у стены, колыхалось что-то пухлое и светлое, напоминая то скомканную простыню, то сероватого слона. Наконец стало видно, что это все же слон. Маленький белый слон. Хотя он все равно был в два раза больше Фред.

Маленькое-но-все-равно-большое существо сказало:

– Здесь нет ничего неожиданного. В том-то и беда.

Фред внимательно оглядела комнату без неожиданностей. Клетушка была размером с ее спальню, но с каменными стенами, каменной дверью и медного цвета решеткой на оконце. В ней пахло хорошо вычищенной конюшней. На стенах висели плакаты и объявления. На одном листке было написано: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЖИВЫМ ИЛИ ЖИВЫМ» – и нарисована испуганная морда олененка.

– Давно ты здесь? – спросила Фред.

– Я не слежу за временем, – ответил слон.

– То есть так давно, что потерял счет дням?

– Нет, я не это имел в виду. – Слон помотал головой, хлопнул ушами и испустил один из тех трубных вздохов, что получаются только у слонов. – Я не слежу за временем, потому что это запрещено законом . Разве ты не знаешь Крысиное Правило 79?