Сергей Кравцов - Три небылицы за постой

– Эх вы! И не стыдно над старым человеком потешаться? А ну, прочь отсюда зеваки, не то – плетью всех попотчую!

Зеваки тут же – кто куда, а Николка спрыгнул с коня, помог старухе подняться, спрашивает её:

– Что ж, бабушка, такую ношу на себя неподъёмную взгромоздила?

– Эх, милый, – вздыхает та, – живу одна, дома дров – ни щепки, поесть не на чем сварить. А тут купец не жадный подвернулся, на одну медную монету дров дал вдвое больше, чем другие.

Взялся Николка помочь ей дрова донести до дому. Стала старуха его расспрашивать, кто он и откуда. Услышала, что собирается незнакомец сражаться с чудищем, только и вздохнула.

– Ох, и много уже удальцов погубило чудище трёхглавое – не сосчитать! Неужто, надеешься, что тебе повезёт?

– А это – как судьба решит, – ответил Николка. – Не всем же от неё бегать? К тому же, бегай – не бегай, а она и за печкой найдёт.

Узнав, что остановиться молодому богатырю негде, старуха предложила пожить на её подворье. Поставил Николка коня в давно пустовавшую конюшню, дал ему овса, налил воды, а сам поужинал, забрался на сеновал и тут же уснул сном непробудным. Что ни говори, а такой долгий путь – всякому ли по силам?

Тем временем хозяйка подворья, которую по уличному звали Селивёрстовной, пошла по соседкам, чтобы хоть что-то выведать про чудовище трёхглавое. Ну, не могло такого быть, чтобы кто-то хоть чего-то о нём не знал. Земля, как говорится, слухом полнится! Всю свою улицу исходила, да только и удалось ей узнать, что чудовище чем-то непонятным с какой-то горой дальней связано. Уже не раз замечалось, что как только за лесом заклубится чёрная туча, вскорости появляется и Трёхглавый. Только, вот, где эта гора – точно сказать никто не смог. А ещё узнала она, у кого для её постояльца можно раздобыть хорошие доспехи.

Поведала Селивёрстовне об этом вдова кузнеца, к которой она зашла напоследок. Много лет назад приснилось мужу той женщины, будто подъехал к его кузне небывалого вида витязь на белом коне с гривой до земли, в золотых доспехах, и с копьём в руке. И объявил кузнецу незнакомец, что должен он отковать панцирь, который ни стрела, ни меч не возьмут. А ещё меч, который может рассечь и железо, и камень.

– А каков из себя тот человек, для которого я буду ковать доспехи? Сколь он высок, сколь широк в плечах? – спросил кузнец.

– Делай, как душа подскажет, – ответил витязь. – Тому воину, что придёт за панцирем и мечом, они будут впору.

Повеление своё незнакомец приказал держать в тайне, поэтому кузнец работал над доспехами украдкой от всех, больше десяти лет. И закончил работу за год до своей смерти. Даже его жена об этом ничего не знала. Лишь на смертном одре рассказал кузнец ей про свой сон, и назвал то место, где были спрятаны доспехи. Когда она уже вдовой пошла в церковь заказывать заупокойную по мужу, то на иконе вдруг увидела того самого витязя, что ему приснился. Это был сам Георгий Победоносец. И вот теперь, как видно, настало то время, когда за доспехами должен был прийти тот, для кого они и предназначались.

– …А какой масти конь у твоего постояльца? – напоследок спросила вдова.

– Вороной, – сказала Селивёрстовна.

– Ну, значит, это он и есть! – согласилась та. – Покойный муж мне и сказал про всадника на вороном коне.

Утром проснулся Николка, умылся родниковой водой, почистил и снарядил коня, чтобы в город въехать было не зазорно. А как сел завтракать, хозяйка подворья ему и рассказала про свой вчерашний разговор с вдовой кузнеца. Удивился Николка и обрадовался – значит, сама судьба определила, что надлежит ему сразиться с неведомым чудовищем. Пришли они к вдове, и с ней вместе отправились в старую, уже завалившуюся кузню. Велела вдова копать перед самым горном. Взялся Николка за лопату, и вскоре увидел дубовую дверь, под которой открылся обложенный камнем подвал. В нём-то и были спрятаны чудесные доспехи. Достал их молодой богатырь, примерил, и сразу же стало ясно, что ковался панцирь на него – лёг он на плечи раз в раз, словно сделан был по точной мерке.

Поблагодарил Николка Селивёрстовну и вдову кузнеца, сел на коня и поехал в город. Когда проезжал ворота, стражники и рты пораскрывали, глядя на незнакомого воина. Да и то, как не удивиться? Начищенные доспехи на нём сверкают, аж глаза слепят, конь вороной, стати чистокровной, идёт, приплясывает, из булыжной мостовой высекает искры подковами – в разные стороны они так и брызжут. Пока Николка до дворца доехал, за ним целая толпа увязалась. Таращатся на незнакомца столичные жители, никак в толк не возьмут – что за богатырь? Каких земель? А на площади перед царским дворцом уже дюжины три удальцов собралось. И не просто витязей, а знати родовитой – и здешней, и заезжей. Все, сплошь – князья светлейшие, графья сиятельнейшие, герцоги, виконты, бароны именитые, и ещё невесть кто.

Все разодеты в шелка и бархат, доспехи на них золочёные, у всех сбруя камнями самоцветными украшена, сабли и мечи лучшими заморскими кузнецами кованы… Прямо, как будто, не на битву собрались, а на весёлую пирушку. Увидели они Николку в простой, одежде из льняного полотна, в доспехах без позолоты, на коне с простой воинской сбруей, и давай над ним потешаться. Дескать, ты-то куда, мужик лапотный притащился? Тебе ли, деревенщине, в одном строю с нами, благородными, стоять? А следом за своими барами и их челядь захихикала. Только не на того они напали, чтобы оконфузить и вывести из себя. Усмехнулся Николка и спросил витязей благородных:

– В добрый ли час смеяться надумали, честные богатыри? Что тешиться до сечи, коли пока неведомо, кто из тут собравшихся будет смеяться после неё?

Сразу же попритихли, понурились удальцы. Вспомнили, что за битва им предстоит, всяк тут же задумался о своей доле. Тут протрубили трубы и глашатаи объявили:

– Эй, молодцы-богатыри! Эй, люд столичный! Слушайте царское слово, государево наставление.

Открылись ворота дворца, и на площадь вышел царь с боярами. Долго стоял в тяжком раздумье Дементий Премудрый, не говоря ни слова. Примолкла площадь, даже лошади перестали гривой потряхивать. И сказал царь всем собравшимся:

– Знаю я, что не всем из вас суждено вернуться. Страшен и силён Трёхглавый. Но не сробейте, славные воины, одолейте чудище. Иначе погубит оно наше царство, опустеют наши города и веси. А уж я сдержу своё слово царское. Будет тому, кто сразит погубителя земли нашей и уже обещанное, и иная награда. Отдам я победителю страшилища свою дочь единственную в жёны, и быть ему моим наследником на престоле.

Снова протрубили трубы, и из дворца со своими прислужницами и наперсницами княжеских родов вышла царевна Настенька. Встала она рядом с отцом, взгляд потупив. Увидел её Николка, и дух у него захватило – уж, так хороша она собой! А огляделся по сторонам, посмотрел на знать родовитую, и горько ему стало – где уж ему, простой сермяге, с такими-то тягаться, в золото и самоцветы разнаряженными, одетыми, чуть ли не богаче самого царя? Ведь если даже и суждено ему победить трёхглавое чудовище, то удастся ли покорить сердце Настеньки? Захочет ли она по своей воле стать женой – пусть и богатыря, но из простонародья? А если вдруг окажется, что отдавать за него царевну будет против её воли, то зачем ему такая женитьба? Нрав имел Николка открытый и прямодушный, и потому знал заранее, что если не люб ей окажется, то ничего ему тогда вовсе не нужно.