Евгений Вальс - Сказки живут рядом

– Я не покину границ нашего рода, но и не останусь здесь, как хотят они, – крикнула эолка. – Я выйду к тебе на берег!

– Нет, я сейчас спрыгну к тебе!

– Не смей, ты погибнешь!

Равнодушная градина ударила в раковину молодого моллюска и разбила её на мелкие осколки. Эолка замерла от ужаса.

– Ну, вот, выбор сделан за нас! – очнувшись от удара, воскликнул моллюск. – Если у меня не сохранились жабры от далеких предков, то у меня будет хотя бы несколько счастливых секунд, чтобы почувствовать твой мир своим телом!

Моллюск без страха и отчаяния бросился вниз к своей эолке. Он не боялся смерти – ведь теперь он свободен! Водная стихия приняла его как давно потерянное дитя. Однако несколько секунд обещанного счастья не сменились мраком и вечным покоем. Случилось чудо, у него открылись крохотные жабры, а тело удлинилось. Моллюск взмахнул боковыми выростами словно крыльями и устремился на перегонки с эолкой через заросли водорослей.

КУРИЦЫ И ПТИЦЫ

Беспринципная непогода поглощала краски, и серое небо становилось тяжёлым и тесным. В дождь каждый взмах крыльев даётся с большим трудом, и необъяснимая боль пронзает тело. Зачем лететь к облакам, которые только с виду кажутся мягкими, как перины? Они не готовы дать приют, они рассеются, едва ты подлетишь к ним! А внизу есть твёрдая земля – она всегда под тобою, как искушение. Она даст покой твоим крыльям. Но может их и отнять! Сокол не помнил, кто сказал ему эти слова, однако выяснить их истинность не решался. Он даже не понимал, как перед ним вообще мог встать выбор: остаться в небе или опуститься на землю, но выстрел, подобный молнии, решил за него!

Когда он летал над зеркальными озёрами и любовался своим отражением, но даже брызги от лёгких волн никогда не касались его. А сейчас в головокружительном хороводе пронеслись деревья, дома, скотные дворы, и сокол упал в глубокое корыто с водой.

– Эй, дурень, выбирайся поскорее! – вдруг прохрипел кто-то сквозь шум дождя.

– У тебя не будет шансов, если чан наполнится, – добавил чей-то сиплый голос.

Превозмогая боль перебитого крыла, сокол перевалился через край.

– Ты погляди на эту птицу – какая она беспомощная и тощая! – уставился на него серый гусь, хрипевший так, словно хотел прокашляться, – и что на птиц заглядывается цесарка?

– Она же убогая, ей можно, – вытянула свою длинную шею белая гусыня, – она ведь считает себя «птицей»!

Хрипло-сиплый смех напугал сокола, от чего он в напряжении склонил голову под струями дождя, думая только о том, где бы скрыться от непогоды. Но гуси не спешили ему помочь, они как будто наслаждались окружающей сыростью. Они получали удовольствие, шлёпая перепончатыми лапами по грязи и вытягивая клювы навстречу холодным струям!

– Что вы делаете? – изумился сокол, – не лучше ли нам найти какое-то укрытие от дождя?

Гуси вдруг пренебрежительно зашипели на него и, уходя, бросили напоследок:

– Что ты знаешь о жизни, птица…?

Сокол не смог им ответить: холодная дрожь сковала движения. Он упал на мокрую чёрную землю. Когда глаза застелила белая пелена, его долгий сон наполнили страшные видения о птицах, чьи крылья уменьшаются с каждым новым взмахом. Среди них сокол видел себя, его крылья тоже стали крохотными, и темнота внизу раскрыла для него свои объятья.

Боль вырвала его из сна. Открыв глаза, он не увидел залитого дождём скотного двора. Вокруг было уютно и тепло. Каким-то чудом сокол оказался в стоге сена.

– О, вижу, наш гость проснулся! – прогнал последнюю дремоту весёлый голосок.

Рыжая курица с огромным гребнем, волной спадающим на глаз, внезапно возникла перед ним:

– Вы, наверняка, голодны, но я не знаю ваших предпочтений, – сказала она удивлённому гостю.

От смущения её гребень стал пунцовым.

– Я польщён вашей заботой, – пробормотал сокол спросонок, – а что предпочитаете вы?

– О, я не прихотлива, подбираю, что могу склевать.

Курица не думала предлагать ему следовать её примеру, а позвала до курятника, где всегда есть отборное зерно.

На залитом солнцем пространстве, в окружении невысоких тополей, сокол увидел множество пёстрых куриц. Они быстро собирали клювами что-то с земли, разрывая её лапами. Курицы походили друг на друга. Исключением был тот, чей чёрный с зелёным отливом хвост возвышался над их спинами.

– Ты должен сделать всё, чтобы ему понравиться, – указывая на петуха, сказала рыжая подруга сокола.

Их появление заставило обитателей курятника отвлечься от своего занятия. Куры перестали клевать зерно и расступились, открывая петуху вид на гостя. Соколу он показался гигантом! В каждом его шаге чувствовалась огромная уверенность в себе, мощный клюв наверняка мог превратить в пыль самый крепкий камень, а шпоры на лапах внушали угрозу любому, кто ему не понравится. Свысока петух посмотрел на сокола и спросил:

– Ты ищешь здесь приют, чужак? Кто ты?

– Я, – смутился сокол, – я кузен цесарки…

– Никогда не слышал о её кузене. Чем ты можешь быть нам полезен?

Гость не готовился к такому расспросу. Сокол хотел бы сейчас улететь, но перебитое крыло лишилось сил и тащилось за ним.

– Мне повторить вопрос? – с угрозой в голосе произнёс петух, – чем ты…

– Лучше убейте чужака, будет более гуманно, чем оставлять здесь, – внезапно прервала его слова чёрная в белую крапинку курица.

– Убогой слова не давали! – в один голос закудахтали куры. – Умолкни! Умолкни!

– Вы же хотели знать, чем он может быть полезен, – с вызовом бросила цесарка с поленницы, – он избавит вас от мышей и крыс. Мой кузен – отличный крысолов!

– Это правда? – петух окинул чужака скептическим взглядом.

– Д…а, да, – неуверенно ответил сокол.

– Ну что же, у тебя будет возможность доказать свою полезность…

Вечером сокол с позволения петуха вошёл в курятник. Для подтверждения слов цесарки ему не понадобилось много времени. Крыса вылезла из норы, не дожидаясь ночи, и сразу была схвачена острыми когтями сокола. С тех пор для гостя всегда находилось место на насесте рядом с курами. Его окружило тепло, безопасность и сытная жизнь. Единственное, что его беспокоило – он так и не смог отблагодарить цесарку за помощь. Она как будто избегала общения с «кузеном» и очень редко ночевала в курятнике.

– Расскажи, где пропадает цесарка, – однажды попросил он свою рыжую подругу.

– Зачем ты спрашиваешь о ней? Она же ненормальная!

– Она мне такой не показалась.

– Ты просто не слышал всего, что она говорит. Она называет себя птицей! Представляешь? Цесарка уверяет, что когда-то летала!

– А что в этом странного? Разве птицы не летают?

– В том-то и дело, что летают Птицы, а не мы. Мы станем Птицами, когда нас призовут Боги!