Алексей Часов - Огненные чайки

Попугай с Канарейкой молчали. И хотя остальные птицы пытались, как могли, рассказать хозяину о происшедшем, он всё равно ничего не понял.

И вот наступил вечер. Когда совсем стемнело и хозяин уже крепко спал, через открытую форточку в комнату влетели звуки необычайно нежной мелодии. В ней слышались переливы и дробные всплески, неповторимые в своей красоте.

И Попугай с Канарейкой догадались, что это была она – соловьиная песня. Мелодия быстро наполнила комнату, и все птицы притихли перед торжествующей песней любви.

Конечно же, Попугай попытался воспроизвести соловьиные звуки. Только ничего из этого не вышло. Даже Канарейка заметила, чтобы он оставил свою затею и не мешал слушать волшебное пение.

И Попугай затих. Он представил себе Соловьиху самой прекрасной птицей на свете и радовался тому, что способствовал рождению этого гимна любви.

Жили три воробья. Одного звали Чивчив, другого – Чивчик, третьего – Чикчирик. Их прекрасная воробьиная дружба имеет свою историю. О ней – наш рассказ.

А дело происходило в городе, который друзья называли Воробьиным царством. И хотя в нём проживало много людей и разных животных, бегало множество автомобилей и велосипедов, а из труб, возвышавшихся над многоэтажными зданиями, время от времени шёл дым, к которому воробьи не имели никакого отношения, всё же они считали этот город своим. Здесь они родились, а, как говорится, где родился, там и пригодился.

И друзьями они стали не сразу. Поначалу они даже не были знакомы друг с другом и жили в разных местах: Чивчив – под застрехой небольшого деревянного домика на краю города, Чив-чик – под крышей высокого кирпичного здания ближе к центру города, а Чикчирик – на красивой златоглавой церкви, расположенной на площади в самом центре города.

У Чивчива была бабушка. Очень старенькая и очень добрая. Она никуда не вылетала из-под застрехи, там и доживала свой воробьиный век.

Бабушка знала много сказок и удивительных историй. И Чивчив любил их слушать. Он очень уважал бабушку и всегда заботился о ней, добывая ей корм. Особенно нравилась Чивчиву одна из бабушкиных историй – о том, почему воробьи такие маленькие. И бабушка любила эту историю и часто рассказывала её своему внуку.

Это старинное воробьиное предание, в которое трудно поверить. Но всё было так, как гласит оно.

В далёкие незапамятные времена воробьи были не такими уж маленькими, как теперь. Каждый из них достигал величиной примерно курицу. Это было отважное разбойное племя, возглавлял которое атаман Чирикан Пятый. Не было неустрашимей ни в охоте, ни в войне славного воробьиного племени. Не случайно слыло оно грозой лесов, в которых тогда проживало.

Однажды Чирикан Пятый, услышав пение Малиновки, влюбился в неё. Ведь даже разбойничье сердце подвластно этому великому чувству. Но получил отказ. Тогда он решил похитить лесную красавицу, выкрал её из гнезда и доставил к себе, в Воробьиный стан.

Но Малиновка не захотела услаждать слух разбойника прекрасным пением. А на вопрос «Почему?» ответила:

– Моё пение осталось дома, в родном гнезде.

Атаман совершил новый набег на гнездо Малиновки. Но сколько ни искал, никакого пения не нашёл. И понял, что красавица обманула его. Разгневанный, он запер её в сыром и тёмном дупле в надежде, что Малиновка не выдержит и станет петь. Но пленница предпочла смерть и умерла, так и не издав ни звука.

Понял Чирикан Пятый, что совершил непоправимую ошибку, но было уже поздно. Тогда перестал атаман есть и пить, перестал веселиться и разбойничать. И дружки его присмирели и вместе со своим атаманом переживали случившееся. И до того истощали без еды и питья, что сделались размером с погибшую Малиновку.

А увидев себя такими, изрядно удивились. Но ничего изменить уже не могли. Словно вечное заклятие наложила на них смерть Малиновки. И воробьи решили расстаться с лесом и перебрались в город, в котором и остались навсегда.

Эту историю Чивчив знал чуть ли не наизусть и гордился тем, что предки его были отчаянными пернатыми.

Как-то раз Чивчив полетел за кормом для бабушки и встретился с Чивчиком. Конечно же, он тогда не знал, что это Чивчик, да и что ему было за дело до какого-то незнакомого воробья! У него имелось более важное занятие.

И вот когда Чивчив нашёл сухую хлебную корку и только хотел подняться с ней на ближайшее дерево, как вдруг откуда ни возьмись появился другой воробей, настолько наглый, что не успел Чивчив и глазом моргнуть, как оказался без корки. Она очутилась в клюве неожиданного соперника.

Чивчив бросился на обидчика. Между ними завязалась отчаянная потасовка, во время которой хлебная корка переходила от одного воробья к другому. От неё во все стороны летели крошки, а от дерущихся воробьёв – пух и перья.

Вдруг мелькнула чья-то тень, и ссорящихся воробьёв как ветром сдуло. И вовремя. Как раз из-под кошачьего носа и цепкой когтистой лапы.

Между прочим, воробьёв спасла не только необыкновенная воробьиная особенность, заключающаяся в том, что даже во время ссоры они не забывают об осторожности. Хищник оказался недостаточно опытным. Это был всего-навсего котёнок.

Оправившись от испуга, Чивчив вспомнил о своём обидчике и подлетел к нему, чтобы разобраться.

– Ты зачем отнял мою корку? – запальчиво прочирикал Чивчив.

– Это моя корка, – уверенно ответил другой воробей.

– Как же твоя, когда я её первый нашёл?

– Моя, потому что я здесь живу. А ты нездешний.

– Ну и что же? Корку-то я первый нашёл.

– Теперь всё равно, – вдруг миролюбиво произнёс незнакомец. – Она вся раскрошилась. А крошек хватит и для меня, и для тебя. Без обиды. И зачем нам теперь ссориться? Главное, что спаслись от опасности.

– Ты прав, – согласился Чивчив.

Он так же, как и его новый знакомый, неожиданно проникся миролюбивым настроением после опасности, которой им обоим удалось счастливо избежать.

– Вообще-то мне не жалко этой корки, – продолжал Чивчив. – Действительно, раз ты здесь живёшь. А звать-то тебя как?

– Чивчик, – ответил воробей. – А тебя?

– А меня Чивчив. Смотри, кошка уже ушла. Может, слетим к крошкам?

– Погоди немного. Мало ли что ещё можно ожидать от неё.

– Да нет, она уже далеко. Чего бояться?

– Что ты такой нетерпеливый? – спросил Чивчик.