Народное творчество (Фольклор) - Русские богатыри. Славные подвиги – юным читателям

– Поедем со мною, оратаюшка, – позвал его Вольга.

Согласился оратай, выпряг свою кобылку из сохи, и отправились они в путь.

На полдороге оратай и говорит Вольге:

– Оставил я свою сошку в бороздочке не для всякого прохожего, а для-ради брата-мужичка. Как бы её повыдернуть из земли, отряхнуть да припрятать за ракитовый куст? Не пошлёшь ли кого из дружины?

Послал Вольга пятерых молодцев. Взялись они за сошку: вертят, крутят, а не могут из земли вывернуть. Тогда послал Вольга десять витязей – и десять сошку не подняли. Послал Вольга всю дружину: поднатужились витязи, а сошку так и не сдвинули.

Подъехал сам оратай на своей кобылке: как схватил соху одною рукой, так и выдернул её из земли, вытряхнул землю и бросил сошку за ракитовый куст.

Поехали дальше путём-дорогою.

У Вольги конь едва поспевает за оратаевой кобылкой; она идёт себе рысью, а конь во весь опор скачет и догнать её не может. Вольга стал колпаком своим оратаю помахивать, звать громким голосом. Остановился оратай.

– Хорошая у тебя кобылка! Будь она конём, за неё можно было бы пятьсот рублей дать, – говорит Вольга.

– Пятьсот-то рублей я за неё заплатил, когда купил её жеребёночком, а теперь, если бы она конём была, ей и цены бы не было, – отвечал оратай.

– А как же тебя звать-величать, оратаюшка? – спросил Вольга.

– А как я сожну рожь, да сложу её в скирды, да привезу домой, да наварю пива, да созову соседей, они и станут меня чествовать: «Здравствуй, Микулушка Селянинович!»

Приехали они к гурчевцам да к ореховцам, а те поставили через реку поддельные мосты; как стала дружина переправляться, подломились под ними эти мосты, и попадали витязи в воду. Увидали это Вольга с Микулой, припшорили своих коней. Взвились богатырские кони и перепрыгнули одним скоком через реку. Досталось тогда гурчевцам и ореховцам: постегали их Вольга с Микулой, да так, что зареклись они затевать драку с витязями.

Заехал Вольга к Микуле в гости, и задал ему Микула великий пир, а дочери Микулины, Марья, Василиса и Настасья, заезжего гостя всякими яствами и питьём потчевали.

Высоко поднялись Святые горы; их каменные вершины в небо упираются, глубоко расползлись во все стороны чёрные ущелья, одни орлы туда залетают, и то ненадолго. Покружится-покружится орёл над скалами да и ниже спустится. «Нет, – думает, – тут мне поживиться нечем, тут и следа живого не видно».

Только богатырь Святогор разъезжает между утёсами на своём коне богатырском, его конь и долы, и реки, и леса шутя перепрыгивает, а равнины между ног пускает.

Ростом Святогор выше леса стоячего, головой достаёт до облака ходячего; едет по полю – сыра земля под ним колеблется, тёмны леса шатаются, реки из берегов выливаются.

Остановится богатырь посреди поля, раскинет шатёр полотняный, поставит кровать длиною девять сажён – спит-высыпается.

Ездит Святогор по полю, гуляет по широкому; всем бы хорошо, да силушку девать некуда: одолела богатыря силушка, так по жилочкам живчиком и переливается. Поехать бы богатырю на святую Русь, с другими богатырями-витязями своей удалью помериться, да вот беда: давно уже перестала держать его мать сыра земля, только каменные утёсы Святых гор под его мощью не рушатся, только их твёрдые хребты не трещат, не колеблются под его поступью могучей. Тяжко богатырю от своей силушки, носит он её, как бремя трудное, – рад бы хоть полсилы отдать, да некому, рад бы самый тяжкий труд справить, рад бы всякую тягу нести, да труда по плечу не находится, за что ни возьмётся, всё под его богатырской рукой железной в крохи рассыплется, в блин расплющится.

Стал бы он леса рубить, дороги расчищать, да таких лесов не найти, чтобы ему под стать пришлись: самое тяжёлое дубьё, корьё для него – что трава луговая. Стал бы богатырь горами ворочать, да пользы в том нет, никому горы не надобны. Да и то сказать: давно Святогор на земле не бывал, не знает он про нужды людские, не ведает, какую для них тяготу нести.

Говорит Святогор:

– Кабы я по силам тягу нашёл, так я бы всю землю поднял!

Едет Святогор путём-дорогою и видит: идёт перед ним по долине прохожий человек, приземистый, невзрачненький, на плечах несёт сумочку перемётную. Стал его Святогор догонять. Шибко конь богатырский поскакивает, равнины, долины между ног пускает, а настигнуть прохожего не может: идёт себе мужичок, не торопится, сумочку с плеча на плечо перебрасывает. Пустил Святогор коня во всю прыть – никак с прохожим не поравняется, шагом поехал богатырь – всё прохожий впереди.

– Эй ты, прохожий! – кричит Святогор. – Приостановись-ка ты, подожди меня: как я ни еду, никак мне тебя не догнать.

Приостановился прохожий, сложил свою сумочку перемётную на землю.

– Что у тебя за ноша в сумочке? – спрашивает Святогор.

– Подыми сам с земли, так и увидишь, – ответствует прохожий.

Святогор нагнулся с коня, хотел сумочку плёткой повернуть – сумочка не двинется; попробовал её пальцем толкнуть – не ворохнётся; хватил было её рукой – с земли никак не поднять; словно приросла к земле сумочка – не двинется, не ворохнётся, не подымется.

– Что за диво, – говорит богатырь, – сколько лет я по свету езжу, а такого чуда не видывал, чтобы маленькую сумочку нельзя было рукой с земли поднять.

Сошёл он с коня, ухватился за сумочку обеими руками, приподнял её повыше колен. Глядь, сам-то по колена в землю и ушёл, по лицу же не пот, а кровь потекла.

– Что же у тебя в сумочке наложено? – снова спросил он у прохожего. – Скажи мне, не утаи, я такого чуда и не видывал; силы-то мне не занимать: дубьё, корьё из земли выворачиваю, а теперь такой песчинки с земли поднять не могу.

– Коли знать хочешь, – отвечал прохожий, – так я тебе скажу: в сумочке у меня тяга земная.

– А как тебя самого-то звать-величать?

– А зовут меня Микула Селянинович.

– Скажи же ты мне, Микулушка Селянинович, поведай, как мне узнать судьбу свою?

– А поезжай прямоезжей дорогою до распутья, а там сверни влево, пусти коня во всю прыть и доедешь до Северных гор. У тех гор под деревом высоким, развесистым стоит кузница. Живёт там кузнец, у него и спроси про судьбу свою.