Наталья Щерба - Цветы, желания и домино

– Всё, что захочешь, сделаю… – прошептали эти губы, отстраняясь.

– Всё? – переспросил Олег слабым голосом.

– Всё, всё, всё…

– Темнеет, ребята, – сказала Марьяшка ровным голосом, словно и не целовала парня только что, и её красивые, чуть припухлые губы сложились в усмешку, – посмотрим, какие вы храбрые.

Как только произнесла, так сразу будто ещё темнее стало, но тут же показалась луна в небе и как-то резко, словно пугливый мячик – прыгнула на самую высоту.

Юрка уныло оглянулся. Олегу стало неловко перед другом за проявленную слабость: целуется с какой-то незнакомкой, поддался соблазнительнице.

– Ладно, – Олег решительно встал и, стараясь не встречаться взглядом ни с Марьяшкой, ни с Юркой, неопределенно махнул рукой:

– Ну, кувшинок нет, пора домой…

– Смотри, – прошептал вдруг Юрка, широко раскрывая глаза, – вон там…

На самой середине пруда, между зелёных лапчатых листьев, покачивалась на водной глади кувшинка. Цветок только раскрывался, прямо на глазах разворачивались белые лепестки. Зрелище было жутким и восхитительным одновременно; сознание боролось с потусторонним явлением, глаза отказывались верить. Но факт имелся, и даже молочный лунный свет не мог прикрыть действительного чуда: кувшинка расцвела, причём за несколько секунд, вопреки всем законам природы.

– Она что, прямо так и выросла? – пролепетал Олег, обращаясь к Юрке, но тот не слушал – не сводил с волшебного цветка глаз. Подоспевшая Марьяшка ловко подала парню ореховый шест – ровный, гладкий. Юрка молча принял его и, примерившись, легко запрыгнул с ним на первую кочку. Островки располагались на пути зигзагом: до вожделенной кувшинки имелось около десяти метров, а по прямой так и вовсе – не более четырёх.

– Эй, ты там поаккуратней, – крикнул Олег, глядя, как Юрка погружает шест в воду и лихо перескакивает на следующий холмик, едва виднеющийся среди зелёных листьев.

Кувшинка, покачиваясь, ждала.

– Плохо…

Юрка вздрогнул: это прошептала Марьяшка, про которую он позабыл на миг.

– Сейчас нельзя кувшинки срывать… Сегодня праздник совсем других цветов.

– Почему ж сразу не сказала?!

– А зачем? Судьбу не изменишь, не поворотишь… за редким исключением.

– Слушай, перестань так говорить! – рассердился Олег, продолжая напряжённо следить за другом.

– Как так?

– Загадочно… Ты что не видишь, я переживаю за Юрку!

– А я никогда не переживаю, – хмыкнула Марьяшка, – тому, кто знает наперёд, незачем нервничать, ага. И тебе не советую. Лучше соберись: вдруг за себя придётся переживать, ага?

Олегу эти «ага» совсем не понравились, – кажется, девчонка действительно странновата, но главное – на душе сделалось как-то неспокойно, совсем не по себе: показалось, что между тёмными силуэтами деревьев что-то промелькнуло, чья-то тень или тени… Он почувствовал, как по спине побежали мурашки.

– Юрка… – тихо позвал он, но друг не ответил – уже забирался на очередную крепкую кочку: шест тихо опускался в чёрную воду с неприятным бульканьем, помогая перенестись на спасительный кусочек земли.

Олег, замерев, следил за каждым движением. Вот Юрка поднимает шест, тыкает острием в очередной холмик земли, проверяя, выдержит ли кочка его вес… Длинный шест тяжело опускается в воду, словно разделяя её на две желеобразные части. Юрка делает прыжок, но поскальзывается… и шест, прогибаясь, замирает на половине дороги, а сам Юрка, отчаянно цепляясь, зависает на верхнем конце палки.

– Олег?!

– Юрка… – расширенными от ужаса глазами Олег смотрит, как шест, раскачиваясь, резко накреняется в сторону и падает плашмя, увлекая за собой Юрку в образовавшуюся пропасть – гулко всплескивает вода. На мгновение Юрка выныривает, показывается на поверхности, нелепо взмахивает руками, но тут же исчезает, оставляя широкие круги на водяной глади.

Олег, застыв на месте, напряжённо вглядывается в то место, где секунду назад ещё была Юркина голова.

Тихо – ни звука, лишь доносилось до слуха неприятное глухое бульканье.

Не может быть… Он заснул под деревом, видит страшный сон.

– Марьяш, что же делать? – выкрикнул жалобно, отгоняя малодушное наваждение, – надо вытащить Юрку, как же это… Марьяша?

Но ему не ответили: никого рядом не было.

Ну, конечно! Марьяшка сильно испугалась и убежала. Олег взвыл от отчаяния: что, что, что… Что ему делать?!

И Олег совершил ужасное: развернулся и бросился бежать.

Но сразу же споткнулся о выступающий корень и упал, уткнувшись лицом в мягкий мох.

Наверное, он пролежал так минут пять, а может, и больше, пока не услышал тихое, приглушённое пение. Казалось, звуки просачиваются отовсюду: будто певцы прятались за каждым деревом.

Олег осторожно приподнялся на локтях и тут же вскрикнул от ужаса.

Тысячи глаз, не мигая, уставились на него: страшные зелёные очи неведомых чудищ.

Ему понадобилось несколько минут, прежде чем он осознал, что эти огоньки – всего лишь светящиеся в темноте гнилушки. Такие себе полутрухлявые куски дерева, что после дождя испускают зеленоватое свечение. Но дождя-то не было…

А призрачных огоньков становилось всё больше. Внезапно Олег понял, что скопления «гнилушек» образовывают весьма последовательную цепь, вернее, две цепи, идущие параллельно, исчезающие где-то там, в лесной темноте: будто кто мазнул дорогу чёрным меж зелёных звёзд.

И тут раздался вкрадчивый, будто из сна, полузабытый голос:

– Олег.

Марьяшин голос?

– Ты что, забыл обещание? – прошептали в ухо еле слышно. – Принесёшь мне алый цветок, принесёшь папоротник – исполню всё, что пожелаешь!

– Ничего мне от тебя не надо, развратница! – отчаянно крикнул, озираясь.

Хмыкнули в темноте, и продолжили:

– Иди по дороге, слушай счёт. Как скажут – клек! – срывай, не медли… И помни – любое желание, самое непростое. Одно только знай – если желание будет неискреннее, не пропустит тебя крестовая решётка, ага.

– Юрка утонул! – взвыл, почти не слушая, не соображая. – Не спас его…

– Вот и спасёшь, дурачок, – ответили и добавили:

– Слушай счёт.

Внизу послышались странные, шелестящие звуки: как будто тысячи ног ворошили сухие листья, топтали мох, перебирались через коряги и ветки.

…Под ногами переливались ящерицы. Их скользкие тельца были покрыты голубой шкуркой, светящейся в темноте и было их так много, что увернуться от них представлялось невозможным: все они двигались вперёд, куда уходила призрачная зелёная дорога в обрамлении гнилушек-фонарей.

– Одион!

И Олег кинулся за ящерицами.

– Другиан!

И он ускорил шаг, убегая от страшного голоса.

– Тройчан, черичан, поддон!

– Куда ж так спешишь! – крикнул – не выдержал.

Странным образом включился он в игру – принял всерьёз дурацкий счёт. Ведь как бывает: поверил, взял за истину и всё – назад дороги нет… Ты поверил в это, другой, третий и вот – оно уже реально и, казалось, правдивее быть не может. Ящерицы бегут, и он с ними, потому как вдруг они знают, куда? Вон, какой оравой бегут, – наверняка знают…