Лучано Мальмузи - Неандертальский мальчик, или Большой поход

— Но как же он ест? — недоумеваю я. — Непохоже, чтобы там был рот.

Дедушка Пузан бросает на меня косой взгляд.

— Вечно ты, Неандертальчик, ко всему придираешься. Ясное дело, что солнце само не ест, зато едят его шаманы!

— Ты хочешь сказать, что шаманы едят за него? — уточняет Попрыгунья.

— Именно так. И если они наедаются досыта, солнце довольно и соглашается подниматься.

— А если нет? — спрашивает Медвежонок с тревогой.

— Если нет… ну, такого еще никогда не случалось, но существует опасность, что оно так и будет опускаться все время, пока не скроется навсегда вон за теми горами.

— А потом?

— А потом станет совсем темно и холодно… — вздыхает дедушка Пузан.

— Можно подумать, сейчас тепло! — фыркаю я.

— Сравнить нельзя нынешний холод с тем, какой наступит, если солнце откажется подниматься в небо.

— И что, — спрашивает Березка, — нам теперь делать?

— Я вам уже сказал: принести дары в виде мяса… через шаманов, разумеется.

— А… где же мы их найдем? — хлопает глазами Попрыгунья.

— Один из них перед вами, — произносит дедушка Пузан с невинной улыбкой.

— Ты-ы?! — дружно изумляемся мы.

— Я, я. Мы, шаманы солнца, должны держать это в тайне, но положение отчаянное, поэтому я нарушил обычай.

С минуту царит полная тишина, потом Медвежонок протягивает учителю кусочек мяса.

— М-ням… кусочек маленький, — бормочет старик. — Солнце поднимется невысоко…

Попрыгунья подбегает к нему, протягивает еще кусочек.

Потом — Морж.

Я не знаю, как быть: эта история меня не очень-то убеждает.

День за днем мы идем по замерзшему болоту, солнце опускается все ниже, и вместе с ним тают наши припасы.

Растет только брюхо дедушки Пузана.

Наконец однажды мы вглядываемся в горизонт и замечаем, что солнце стоит чуть выше, чем в предыдущие дни, во всяком случае, ниже не опустилось.

Теперь мы уверены, что оно не скроется окончательно.

— Ты отличный шаман, дедушка! — хлопает в ладоши Попрыгунья.

Старик, однако, мрачен и задумчив — понимает, что привольная жизнь кончилась.

К сожалению, наши припасы тоже.

Мы шли все время к северу и наконец остановились у замерзшего водоема. Разбили лагерь, дедушка Пузан усадил нас на охапки травы и приступил:

— Сегодня у нас урок рыбной ловли. Сначала немного теории.

— Ой, опять теория! Терпеть ее не могу, — ворчит Свисток.

— Помолчи, чучело. Теория важнее всего! От усовершенствования технологии рыбной ловли зависит наше выживание. Поэтому будьте внимательны. — Сверившись с дубинкой для записей, учитель провозглашает: — Итак, рыба живет в воде…

— Мы это знаем, дедушка.

— Давай поскорее, холодно.

— Рыба — вкусный и питательный продукт, — невозмутимо продолжает старик. — От рыбы не толстеют, она укрепляет память, но имеются некоторые неувязочки. Главная — то, что рыба живет в воде!

— А мы — нет, — подытоживаю я.

— Молодец, Неандертальчик, отлично подмечено. Это — проблема номер один. Исходя из этого, нужно…

— Или нам забраться в воду, или вытащить рыбу из воды, — заключаю я.

— А это не так просто, — продолжает дедушка Пузан. — Прежде всего потому, что рыбы во что бы то ни стало желают оставаться в воде. Итак, чтобы вытащить рыбу из воды, можно использовать разные технологии. Самую древнюю специалисты называют «Дубинкой-по-башке».

— Дубинкой-по-башке? — переспрашивает Попрыгунья.

— Именно так. Человек гоняется за рыбой и норовит оглушить ее — но эта технология малорезультативна. Отсюда следует…

— Что рыба проворнее человека! — смеется Медвежонок.

— Молодец, — хвалит дедушка Пузан. — Значит, если рыба проворнее, человек должен быть…

— Хитрее! — кричит Вонючка.

— Очень хорошо. Вот поэтому-то человек должен выбирать и место, и подходящий момент…

— А сейчас момент подходящий, дедушка Пузан? — спрашивает Попрыгунья.

— Не слишком, — признается учитель, поднимая кустистые брови. — Между нами и рыбами — по меньшей мере три локтя льда! Но мы хотим есть, верно?

— ДА! — кричим мы.

— Очень хотим, верно?

— ДА-А-А-А!!!— кричим мы еще громче.

— Ну, тогда за работу, разгильдяи! Берите кремни, крушите лед: рыбы внизу, в иле.

— Но, дедушка, — недоумеваю я, — ты же сам сказал, что технология дубинки устарела?

— Закрой рот и принимайся за дело, Неандертальчик, иначе вечером нам нечего будет поджарить на углях.

Волей-неволей беру мое кремниевое рубило и вместе со всеми приступаю к работе; дедушка Пузан надзирает за нами, удобно расположившись в тростниках.

Воздух звенит от наших криков, лед трещит под ударами, болото содрогается.

Как бы там ни было, а мы хоть согреемся от этакой зарядки.

— Старайтесь не вспотеть, — предупреждает дедушка Пузан. — Иначе, как тогда Буйволенок, превратитесь в сосульки. Разведу-ка я костер, вдруг придется кого-то отмораживать, а еще… м-ням… когда вы принесете рыбу, угли уже будут готовы. Ах, что правда, то правда: нет ничего вкусней хорошо поджаренной рыбы!

Я долблю лед и время от времени с завистью поглядываю на Щеголька: с яшмовым топором ему гораздо легче.

На память приходит один из первых школьных дней.

Дедушка Пузан учил нас обтесывать пластинки камня, чтобы получились лезвия топора. Щеголек слушал вполуха и испортил три или четыре куска очень редкого минерала, которые принес ему с юга какой-то охотник.

Тут дедушка Пузан, вне себя от подобного расточительства, впервые прибегнул к весьма распространенному педагогическому приему: схватил Щеголька за уши и поднял на метр от земли; тем самым уши олуха стали длиннее, а наше внимание повысилось.

Дедушка Пузан частенько использует этот метод, так что можно с первого взгляда отличить прилежного ученика от лентяя. У Свистка и Мячика, например, уши куда длиннее, чем у всех прочих…

Но вернемся к наглядным пособиям.

Вы должны знать, что школа у нас очень бедная, и мы должны приносить из дому все, что потребуется для урока: кристаллы кварца, кремниевые пластины…

А у Щеголька все из халцедона или яшмы: наконечники, скребки, лезвия топора. К тому же он носит редчайшие шкуры каких-то заморских зверей… И вечно хвастается, выставляется, чтобы все ему завидовали.