Казис Сая - Эй, прячьтесь!

Вопил он, однако, не теряя достоинства. В его завываниях слышалась нотка горечи, и, как всякий хороший певец, Черныш завершил свою арию душераздирающим воплем:

– По-моги-ите! Не вино-вен я…

– Браво! – захлопал в ладоши Мудрик. – Брависсимо!

– Тебе-то хорошо, – снова сказал кот. – Видать, знаешь, за что сюда попал.

– Если тебе от этого станет легче, – ответил ученый, – я могу сказать, в чем можно тебя обвинить…

– Неужели… – не то удивился, не то пригрозил кот.

– Говоришь, любили тебя, ласкали… – стал объяснять Мудрик, заслонив собой сомлевшую от страха мышку. – Спрячь-ка для начала когти и скажи, уважаемый, любил ли ты сам хоть кого-нибудь?

– Люби-ил… – нетвердо протянул кот.

– Правда?.. Всех людей и животных побольше себя ты делил на полезных и бесполезных. А всех, кто тебя меньше, – на съедобных и несъедобных. Разве не так?

– Сейчас я тебе отвечу, отве-ечу… – пообещал кот и поточил о раму когти.

– Наловчился мурлыкать, – продолжал Мудрик, – да ластиться, чтобы хозяйка налила тебе молока или чтоб Микас почесал за ухом. А если кто брал тебя за лапу, она казалась такой мягонькой, даже мягче хвоста.

– Мне приходилось втягивать когти! – крикнул Черныш. – Я любил людей и буду любить – только б меня выпустили!

– Только б выпустили да молоком угостили… А вылакаешь мисочку – хвост трубой, и любви конец. Мурлычащий моторчик выключен – и все.

Тут Черныш даже рассмеялся – очень уж точно Мудрик его описал.

– А вот пес – он действительно любит. Сытый или голодный, бьешь его или гладишь – пес лицемерить не станет и тебя не предаст.

– Он – раб! Холуй! Ничтожество! – злобно ворчал кот.

– Сомневаюсь… – покачал головой Мудрик. – Это твоя дружба больше смахивает на угодничество. Только не сердись, пожалуйста… Можно и так сказать: твоя ласка – это плата человеку за кров и еду.

– Какая плата?! – с возмущением крикнул Черныш. – А мышей кто ловит?! Когти ему не понравились… А что бы я без них делал?

– А чем тебе мыши не угодили?! – не выдержав, пискнула мышь. – Что тебе эти бедняжки сделали?..

– А-а! – обрадовался кот. – Тут и мыши есть!.. Ну-ка, выходи, выходи, голубушка, покажись…

– Не трогай ее, – сказал Мудрик. – Я убедительно тебя прошу!

– Как это – не трогай? Целый день не евши – и не трогай…

– Да пойми же, мы все здесь – узники. Если начнем друг друга пожирать…

– А может, попробуем, а?.. Вы тут, как погляжу, орехами лакомились, а меня чем угостите?

– Если нас кормят, значит, принесут чего-нибудь и тебе, – старался успокоить его Мудрик. – Будь добр, потерпи хоть до утра.

– А может, меня и пустили сюда… добрые люди… зная, что я проголодался, а?..

– Тогда скажи на милость, почему они меня здесь заперли? – спросил ученый. – Ведь не похоже, что я гожусь тебе на обед или даже на ужин…

– Да, не очень… – согласился Черныш, оценив взглядом Мудрика. – Для начала достаточно и мыши.

– Не спеши, – не уступал гном, – потерпи до утра, выспись как следует.

– Да я же голоден, черт возьми! Понял? А тут еще мышь – как мне заснуть?

– Я тебе сказку расскажу… И договоримся так: если завтра тебя не покормят – так и быть – хоть обоих ешь!

– Ладно. А о чем сказка?

– О двух королях.

– О королях… – разочарованно сказал Черныш. – Королей скоро совсем не останется, а коты были и будут. Расскажи лучше о котах.

– Будет в сказке и кот, будет! – пообещал Мудрик.

Вздохнул, отложил книгу и, не спеша, принялся рассказывать.

– Жил-был однажды в некоем государстве король. Было у него кресло, которое все называли троном, железная шапка, которую все называли короной, черная лошадь, которую все называли вороным конем, рыжая борода и все такое прочее.

– А бороду как называли? – спросил Черныш.

– Только бороду и называли по-настоящему бородой, а все прочее… Но не в этом суть. Король был злющий, сердился, что трон скрипит, бесился, что корона тяжела, гневался, что конь великоват, а сам он маловат… Пока вскарабкаешься в седло, где-то что-то непременно хрустнет… Поэтому король завел телегу, которую, конечно, велел называть каретой, нанял кучера и, поглаживая бороду, стал разъезжать по своему королевству.

– А кот где? – спросил Черныш.

– Кот впереди, – пообещал Мудрик и сделал знак мышке, чтоб та продолжала свою работу.

– Собрался как-то король в гости. Дело было летом, на дорогах – пыль столбом. Король ворчал, потому что от пыли побелели корона, борода и все такое прочее. Вдруг лошадь понесла, кучер закричал: «Тпру, тпру!», но та мчалась вскачь, пока телега не задела за государственный столб и не опрокинулась. Самодержец шмякнулся в канаву, корона куда-то укатилась. Кучер кое-как поставил опять на колеса опрокинутую телегу и трясется – ноги дрожат, руки дрожат и все такое прочее…

«Ах ты, такой-сякой да этакий! – крикнул король, отобрав у кучера кнут. – Коня удержать не можешь!..»

«Да понесла, ваше величество… Какая-то муха залетела ей в ухо…»

Но король не слушал оправданий. Отхлестал кнутом кучера, велел выпрячь коня, самому встать в оглобли и везти себя домой – в мятой короне да с лохматой бородой в гости ведь не явишься. И пока кучер тащил, король кричал: «Ну-у!» и знай щелкал кнутом у него над головой.

Под вечер усталый кучер пришел к себе домой. Смотрит: миска с кашей под подушкой, а жена расстелила на столе шелковый платок, побросала в утюг горячих углей и гладит наряды. Увидев мужа, утюг – в сторону, на стол – кашу, ложку и все такое прочее: «Милости просим, муженек, угощайся».

Кучер положил на подоконник трубку, попробовал, а каша-то подгорела! Не шкварками, не ячменным зерном, а паленой шерстью отдает…

«Это еще что? – говорит кучер. – Свинья и то такое жрать не станет».

«Не сердись, – просит жена. – Куры в огород забрались, пока их выгнала, каша и пригорела. Думала, ты не разберешь».

«Ах, вот как? Не разберу!..» – Кучер выбросил миску с кашей в окошко, поддел ногой стул, стул опрокинул горшок, горшок разбился, а хозяйка выбежала во двор за тряпкой, чтоб вытереть разлившееся молоко.

Кот облизнулся и снова спросил:

– А кот где? Где кот, спрашиваю?

– Сейчас, сейчас! – ответил Мудрик и продолжал рассказ. – Кучер схватил с подоконника трубку, не знаю, нарочно или нечаянно сыпанул на платок искры, выругался по-извозчичьи и повалился на кровать спать.

Хозяйка между тем смотрит: у изгороди кашу пес уплетает. Думал бедняга – ему за верную службу такой вкусный обед выдали, потому, завидев хозяйку, подбежал к ней и хотел лизнуть, если не в щеку, то хоть в локоть.

«Пошел!» – крикнула на него хозяйка да еще ногой поддала.

Пес, заскулив, перекувырнулся и, поджав хвост, улепетнул под куст смородины. А там как раз отдыхал петух, до самого гребня утонув в пыли.