Александр Афанасьев - Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1

В ту пору бежит лиса к мужику и говорит: «Мужик, я тебя от смерти отведу; что ты мне за работу дашь?» Мужик сказал: «Кур мешок», — «Хорошо; я у тебя спрошу: что у тебя под телегою лежит?» А медведь мужику говорит: «Скажи, что колода». Лиса говорит: «Кабы была колода, она бы на телеге была увязана».

В ту пору лиса убежала прочь в кустьи, а после опять возвратилась и говорит мужику: «Что у тебя на телеге лежит?» Мужик сказал: «Колода». — «А кабы колода, в ней бы топор был воткнут». Медведь сказал мужику: «Воткни в меня топор». Мужик и воткнул топор медведю в спину, отчего медведь кончился [104]. Лиса говорит мужику: «Вывези же обещанный мешок кур».

На другой день выехал мужик на пашню и вывез мешок, а в нем две курицы и борзую собаку. Вдруг лиса прибегает и говорит мужику: «Что, привез кур?» — «Привез». — «Ну, ты же пущай по одной, а не всех вдруг». Мужик выпустил курицу и другую, потом собаку. Собака за лисой, лиса от собаки побежала в нору.

Собака стоит у норы, а лиса сама с собою говорит: «Ноги, что вы делали?» — «Мы бежали». — «А вы, глазки?» — «Мы глядели». — «А вы, уши?» — «Мы слушали». — «А ты, хвост?» — «Я, — говорит, — тебе под ноги мешался, чтоб ты упала». В ту пору лиса осердилась на хвост и высунула его из норы: «На, собака, ешь хвост!» Собака ухватила лису за хвост, вытащила ее и разорвала.

Быў сабе гаспадар [106]і пашоў гараць [107]. Гаре ён дак гаре, аж прыходзіць воўк. «Чаго ты прышоў, воўче?» — кажа гаспадар. «Прышоў тваі валы з’есці», — кажа воўк. «Мой ты до́бранькі, мой ты галубок, пачакай [108]хаця, паколь я дагару, а после сабе з’ясі». — «Добра» [109], — кажа воўк і пашоў пад воз і там лёг. Чалавек той гаре і плаче, аж прыходзіць ліска. «Чаго ты плачеш, чалавече?» — кажа яму ліска. «Я плачу таго, што прышоў да мяне воўк і хоче валы́ з’есці». — «Ну, калі дасі мне мех курей, то праганю воўка». — «Добра», — кажа гаспадар. Ліска пабегла на гару і крычыць: «Тру-ру-ру-ру! малады князь палюе [110]. Што у цябе, чалавече, пад возам ляжыць?» Чалавек адказвае: «Калода, пане, калода!» — «Каб калода была, то на возе ляжала бы».

Воўк як пачуў, як зачне прасіць чалавека, каб узлажыў яго на воз. Чалавек узлажыў воўка на воз и зачаў гараць. І зноў [111]тая ліска пабегла на другую гару і зноў крычыць: «Тру-ру-ру-ру! Малады князь палюе! Што у цябе, чалавече, на возе ляжыць?» — «Калода, пане!» — адказаў мужык. «Каб калода была, то увязана была бы». Воўк ізноў папрасіў чалавека, каб увязаў; і той чалавек, узяўшы вяроўку, так увязаў воўка, што ён пакруціцца [112]не смог.

Лісіца зноў пабегла на трэцюю гару і так са́мо [113]крычыць: «Тру-ру-ру-ру! Малады князь палюе! Што у цябе, чалавече, на возе ляжыць?» Мужык таксама адказвае: «Калода, пане!» — «Каб калода была, то сакера [114]ўрублена ў нёй была бы». Воўк, пачуўшы гэтыя сло́ва, зачаў прасіць чалавека, каб гдзе сакеру прычэпіў [115], каб яна стырчала [116]. Чалавек, узяўшы сакеру, прышоў да воза дый як рубне ў галаву воўка, дак яго і забіў на смерць.

А лісіца, ўбачыўшы гэта, прыбегла да таго мужыка і кажа: «Я цябе абараніла ад воўка; прынесі ж мяне мех курей». — «Добра!» — кажа чалавек дый, ўзяўшы таго забітага воўка, пашоў дадому. Зняўшы шкуру з воўка, ўлажыў ў мяшок заместа курей двух сабак Серку і Берку і пашоў ў поле да ліскі, гдзе яна яго чакала [117]. Прышоўшы туда, ён палажыў мяшок на землю і кажа да ліскі: «Ты разкарачсе добра, каб магла палавіць усе куры, а я іх выпущу». Ліска разкарачалася, як той чалавек казаў, і чакае, паколь ён выпусціць куры. А чалавек, развязаўшы мяшок, як выпусціць сабак, а тые сабаки як зачнуць рваць ліску.

Ліска ледва вырабіласе [118]ад сабак і прыбегла да нары і пытаецца ў сваіх вачэй: «Што вы думалі, як мяне рвалі сабакі?» — «Мы думалі, — кажуць вочі, — каб як прэндзей [119]уцячі [120]да норкі». — «А вы, лапкі?» — «І мы тое самое думалі». — «А ты, хвасціще-дурніще, што думаў?» — «Я думаў, каб як найпрэндзей цябе злавілі і задушылі». — «Ах ты, хвасціще! Аддам цябе сабакам!» Дый вылязла з норкі: «На, — кажа, — Серка, Берка! На хвост!» Тые сабакі парвалі ліскі хвост, дый адарвалі. Ліска бяжыць ужо са злосці [121]да мужыка лаіць [122]— на што ашукаў [123].

Бяжыць яна, дак бачыць [124]: аж штось гудзе [125]. Падбягае, аж дзюравы збан [126]з ветрам. «Ах ты, шельма, пане збане! І ты страшыш!» — кажа лісіца, дый ўзяла зачапіла пачапачку [127]на шыю дый панясла тапіць [128]. Прыходзіць да рекі, усадзіла збан дый топіць. У той збан як налілося вады, дак той збан зачаў тапіцца і павалок за сабою ліску.

А той мужык гэтое усе бачыць; пашоў да рекі, выцягнуў [129]ліску, здзёр [130]шкуру дый прадаў.

Попался было бирюк [132]в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону. Завидели его охотники и стали следить. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а на ту пору шел по дороге с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: «Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонят» Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал» и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. «Не видал ли, мужичок, бирюка?» — спрашивают они. «Нет, не видал!» — отвечает мужик.

Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. «Что, ушли мои злодеи?» — спросил бирюк. «Ушли». — «Ну, теперь выпусти меня на волю». Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал: «А что, мужик, я тебя съем!» — «Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!» — «Старая хлеб-соль забывается», — отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит: «Ну, коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего — съешь меня!»

Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом: «Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи выручил, а он хочет меня съесть!» — и рассказал ей все, что было. Кобыла подумала-подумала и сказала: «Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло мне невмоготу работать — он взял да и стащил меня под яр [133]; уж я лезла, лезла, насилу вылезла, и теперь вот плетусь, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Видишь, моя правда!» — молвил бирюк.

Мужик опечалился и стал просить бирюка, чтоб подождал до другой встречи. Бирюк согласился и на это. Повстречалась им старая собака. Мужик к ней с тем же вопросом. Собака подумала-подумала и сказала: «Служила я хозяину двадцать лет, оберегала его дом и скотину, а как состарилась и перестала брехать [134], — он прогнал меня со двора, и вот плетусь я, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Ну, видишь, моя правда!» Мужик еще пуще опечалился и упросил бирюка обождать до третьей встречи: «А там делай как знаешь, коли хлеба-соли моей не попомнишь».