Василий Попов - КУБАНСКИЕ СКАЗЫ

– О великий, могучий пши! – сказал юноша. – Я не умею обращаться с мултуком. Я слаб и беспомощен. Отпусти меня обратно в аул – я буду только мешать опытным воинам.

Пши бросил взгляд на щуплую, узкоплечую фигуру юноши и кивнул головой.

– Ладно! Иди в свой аул.

Юноша быстро спустился с утеса в ущелье. Там он посмотрел на серебряный княжеский кинжал, плюнул на него и швырнул оружие в реку. Затем Каймет свернул с дороги, забрался в густой колючий кустарник, выбрал укромное местечко и лег спать…

Разбудили его гулкие выстрелы.

Осторожно раздвинув кусты, он взглянул на дорогу. Турецкие аскеры в красных фесках лезли по крутому откосу к башне. Княжеские дружинники стреляли в них, и турки один за другим катились под откос. Воины князя сидели за крепкими каменными стенами, а туркам приходилось лезть по голой скале. Но они храбро сражались, эти турецкие аскеры, привыкшие слепо выполнять волю своих начальников.

Все больше турок неподвижными пятнами застывало на серой каменистой дороге, а воины князя по-прежнему были неуязвимыми.

И аскеры наконец не выдержали и побежали обратно в ущелье – туда, где другие аскеры устанавливали две пушки, как видно, отставшие в пути.

Тут из-за башни на быстрых конях выскочили княжеские дружинники; Словно черные птицы, в развевающихся бурках, помчались они вниз на турок по узкой каменистой дороге. Впереди на белом жеребце скакал сам пши и заходящее солнце словно кровью облило его сверкающую шашку.

Вдруг гулко ударили турецкие пушки. Первое же ядро сразило надменного пши и целый десяток его воинов. Второе убило пять дружинников. Заговорили ружья уцелевших аскеров.

Воины пши придержали коней, не зная, что им делать. Потом они, точно вороны, испуганно метнулись в стороны. Их осталось совсем мало.

«Пора!» – подумал Каймет и легкой походкой направился туда, где ущелье становилось совсем узким и над ним нависали каменные стены.

Сзади снова загрохотали турецкие пушки, и Каймет, обернувшись, увидел, как покачнулась и рухнула каменная башня пши…

На горы уже спускались синеватые вечерние сумерки, когда турки, возвращавшиеся в крепость, вошли в узкую теснину.

И вдруг на них с обеих сторон посыпались каменные глыбы. Они сбили лошадей, тащивших пушку, убивали аскеров, грозной лавиной катились вниз.

Из всего турецкого отряда уцелело только пять аскеров. Испуганные, дрожащие, прибежали они перед утром в крепость.

А аульчане вместе с Кайметом вернулись к себе в аул и спокойно легли спать. Хотя у них ломило плечи от тяжелых каменных глыб, но сердце было полно радостью – жернова больше не грозили размолоть их, как жалкое кукурузное зернышко.

Рано утром испуганный паша, у которого осталось очень мало аскеров, покинул крепость и ушел в Анапу. Перед уходом он взорвал свою крепость.

– Теперь можно спокойно убирать наш урожай кукурузы! – улыбаясь, проговорил Каймет. – Эта кукуруза пойдет нам на кашу, отбирать ее у нас некому!

Он взял свой шичепшин [6] [6] адыгейский музыкальный инструмент, напоминающий скрипку. и запел веселую песню.

И все жители аула, даже седобородые старики поклонились узкоплечему, тонкому юноше с умным блеском горячих темных глаз.

Это произошло, когда князья, обозленные насмешливыми песнями певца Каймета, сговорились убить его. Бжедухский князь, которого Каймет прозвал «лысым шакалом», грозился повесить его. Темиргоевский пши, прославленный в песнях народного певца как Пожиратель чужих баранов, дал слово топить Каймета. А темиргоевский князь, прозванный певцом Пустоголовым, поклялся изжарить Каймета на костре.

Друзья, – а их было у певца немало среди простых тфокотлей, – сообщили певцу о княжеском заговоре.

– Ни одна из смертей, обещанных князьями, мне не нравится! – засмеялся Каймет. – Пусть сами князья умирают таким образом, они более достойны этого…

– Так скройся пока куда-нибудь! Подожди год-другой, пока князья забудут о тебе и привыкнут к своим прозвищам. Поживи где-нибудь тихо, – начали уговаривать друзья.

– Хорошо! – сказал Каймет, укладывая шичепшин в свой бедный хурджин. – Я уйду на время в Анапу [7] [7] Анапа – по-адыгейски – край стола. Название произойти от формы берега, на котором расположена Анапа. . Авось, у Края Стола найдется несколько крошек, чтобы прокормить бедного певца.

И, распрощавшись с друзьями, он в ту же ночь по извилистым горным тропам ушел в Анапу, захваченную тогда турками,

К воротам крепости он подошел, когда первые лучи солнца позолотили серую гладь моря. Вмешавшись в толпу, певец хотел войти в город. Но у ворот стояли турецкие аскеры и с каждого входящего взыскивали серебряную монету.

– Плати! – крикнул бородатый аскер, хватая певца за плечо.

– Если ты одолжишь мне две монеты, одну из них я охотно заплачу тебе, – приветливо ответил Каймет. – А сейчас у меня нет денег.

– Так зачем же ты прешься в город, если у тебя нет ни товара ни денег? – крикнул аскер.

– Он, наверное, соглядатай, высматривающий, как легче ворваться в крепость, – решил другой аскер. – Веди его к нашему паше! Он развяжет язык бродяге.

Солдаты схватили Каймета и поволокли его во дворец паши.

А паша в это время, гуляя по своему саду, наслаждался утренней свежестью. Медленно шаркая по песку красными, остроносыми туфлями, он прогуливался по дорожкам, совал свой горбатый нос в цветущие розы и косился на высокую каменную стену, отгораживающую его гарем. Там жило тридцать жен паши, и сейчас он раздумывал, куда пойти? Проверить, все ли в порядке в гареме, или же посмотреть, как чувствует себя подарок султана – красивый белый осел, недавно привезенный из Стамбула. Подумав, паша направился навестить осла.

Здесь, возле стойла осла, пашу и нашли аскеры, тащившие Каймета. Почтительно склонившись до земли, солдаты доложили о подозрительном бродяге.

Паша сдвинул косматые черные брови и грозно спросил.

– Кто ты?

– Я – Каймет, певец. Пришел в Анапу порадовать тебя своими песнями.

– Я не люблю горские песни – они похожи на вой горного ветра, – брезгливо скривился паша. – Тогда я могу по другому послужить тебе. Паша недоверчиво посмотрел на худого, маленького человека в рваной одежде и спросил:

– А что ты умеешь делать?

– Все! – весело воскликнул Каймет. – Я могу ежедневно съедать два блюда твоего жирного плова. Могу тратить деньги, если ты будешь мне их давать; Я могу даже, если тебе будет угодно, достать месяц с неба или научить говорить по-человечьи этого белого осла.

– Что?! – удивился паша. – Ты берешься научить осла человеческой речи?

– Да, о могучий паша! Я берусь это уделать.

– Сколько же времени потребуется, чтобы этот осел стал разговаривать? – спросил паша.