Василий Попов - КУБАНСКИЕ СКАЗЫ

И вдруг конь доверчиво подошел к человеку и всхрапнул, обдавая лицо Аскера теплым дыханием. Партизан осторожно положил ладонь на вздрагивающий, нежный храп скакуна, потом вставил в рот коню удила.

Лай собак, треск сучьев, громкие уверенные голоса раздавались все ближе. Аскер торопливо подвел коня к пеньку и с трудом взобрался на золотистую гладкую спину скакуна. Из кустов выпрыгнула остроухая овчарка. Она зарычала и бросилась вперед. Конь насторожился. Его тонкое острое копыто с силой ударило собаку в голову, и овчарка, судорожно извиваясь, покатилась по земле.

– Вперед! Вперед, мой Златогривый! – сказал юноша, припадая к густой гриве коня.

И конь помчался сквозь кустарники. Его сильные ноги, точно стальные пружины, легко отталкивались от земли. Его стройное тело словно плыло по воздуху. Когда на пути встречались низко нависавшие толстые ветки, конь огибал их, чтобы не сбить всадника.

На пути попался шумливый горный ручей. Аскер направил коня через бурный поток, но скакун дернул головой и понесся вверх по ручью, разбрызгивая воду и громыхая камнями. Юноша доверился коню.

Лай собак, топот лошадей, крики преследователей доносились все глуше и наконец совсем смолкли. Грузные немецкие кони с трудом пробирались через кустарники, ветки деревьев хлестали фашистов по лицу. И когда один из офицеров был выбит из седла и плюхнулся прямо в заросли колючего терновника, враги прекратили преследование.

Златогривый пошел медленнее. Он выбрался из ручья и вдруг остановился, словно ожидая, куда направит его всадник.

Аскер погладил бархатистую шею скакуна и почувствовал, что она совершенно сухая, точно не было нескольких часов бешеной скачки по зарослям кустарника

и лесу.

Юноша осмотрелся по сторонам. Совсем близко он заметил синеватую вершину горы, напоминающей уснувшего верблюда. Там, между двумя горбами, размещался лагерь партизан. Аскер тронул поводья, и конь послушно пошел в нужном направлении. Вскоре разведчика окликнули партизанские заставы.

Прошло несколько месяцев. Рана Аскер а зажила. Златогривый верно служил ему. Он быстро доставлял юношу до соседних отрядов, когда требовалось привезти донесение или эстафету. Он терпеливо ждал хозяина, когда тот ходил в разведку. Он легко уносил его от преследователей. Аскер горячо полюбил своего Златогривого и заботливо ухаживал за ним. И казалось, что скакун понимает каждое слово хозяина, настолько выразительным и умным был взгляд его горячих глаз.

Стоило Аскеру только свистнуть тонко и протяжно, как Златогривый бежал к нему.

Часто наблюдали партизаны, как умный конь подходил к хозяину, клал ему свою голову на плечо, и темные глаза его загорались ласковым светом. Тогда Аскер нежно гладил крутую шею своего друга и прижимался щекой к его мягким теплым губам. Разведчик и его конь стали неразлучными друзьями.

Но однажды, когда Аскер ушел с друзьями в далекую пешую разведку, партизанский лагерь окружили каратели. Они нагрянули совсем неожиданно, смяли партизанские заставы и все теснее сжимали огненное кольцо вокруг лагеря. Партизаны с трудом прорвались сквозь это кольцо и ушли на запасную базу. А Златогривый скакун попал в руки врагу. Он был привязан к дереву возле штабной землянки и его не успели отвязать.

Когда Аскер, добравшись до базы, узнал, что его Златогривый захвачен врагом, он упал на траву и долго лежал недвижимым. Напрасно его успокаивали друзья – он не мог смириться с потерей друга.

Вскоре в отряд пришла весть, что фашистский полковник – начальник одного из гарнизонов – ездит на чудесном коне, быстром, золотистой масти и страшно дикого, непокорного нрава. В тот же день Аскер пошел к начальнику штаба и стал просить, чтобы ему разрешили попытаться выручить коня. Начальник штаба был городским человеком и не понял, как можно рисковать собой из-за скакуна.

– Не могу разрешить! – сказал он и пожал плечами. – Ведь это же лошадь, животное… Разве стоит ради скотины рисковать собственной жизнью?

Аскер побледнел, и глаза его стали злыми, колючими, точно шипы терновника.

– Это не скотина, это мой друг! – горячо проговорил он. – А разве можно оставлять друга у врага?

В разговор вмешался командир отряда – старый кавалерист-буденновец. Он внимательно, ласково посмотрел на юношу и сказал:

– Да, хороший конь – это не скотина, а верный друг. А друга надо выручать! Иди, Аскер, но будь осторожен, сам не попадись!

В горах уже кружились снежные вьюги. Ледяные ветры буйствовали на улицах аула. Ночами хрупкий ледок хрустел под ногами.

Лошади стояли в колхозной конюшне. Фашисты тщательно охраняли ее. Пять дней пролежал Аскер в густом кустарнике за аулом, тоскующими глазами всматриваясь вдаль. За это время он только дважды видел своего Златогривого: один раз трое немецких солдат чистили его около коновязи, а другой раз – на нем проехал до школы и обратно, какой-то офицер. Конь бился под ним, становился на дыбы, бросался в сторону, и фашист усмирял его ударами плети и натянутыми поводьями.

Целыми днями Аскер дрожал в кустарниках от пронизывающего зимнего ветра. Ночами он пробирался в аул к верным людям и утолял голод куском сыра и сухой кукурузной лепешкой – жители аула сами голодали. Ночи он проводил в скирде старой соломы, в которой кишели мыши.

На пятый день утром разведчик увидел, что к зданию школы солдаты подвели Златогривого и еще шесть коней. Сердце юноши дрогнуло. Вскоре на коней вскочили фашисты. Всадники направились к узкой лесной дороге, ведущей в соседний аул. Впереди, неловко приседая в седле, на Златогривом скакал сухопарый офицер.

Юноша бросился к дороге. Ветки кустов били его по лицу, колючки разрывали одежду и царапали тело, но он продолжал бежать.

Возле дороги спрятаться было негде – кусты просвечивали, точно редкое кружево. Только дальше, где начинался дубовый лес, Аскер нашел большой дуб с толстым стволом и ветками, низко склонившимися над дорогой. На дубе еще шелестели сухие коричневые листья, а за стволом можно было укрыться от глаз врага.

Аскер сам не знал, что он будет делать, но ему хотелось увидеть своего златогривого друга и как-то выручить его от врагов. Задыхаясь от бега, юноша прижался к корявому стволу…

Первой по дороге промчалась приземистая бронемашина, вооруженная пулеметом. За ней, капризно выгибая голову, далеко опередив других лошадей, скакал Златогривый. Фашистский офицер держался в седле очень прямо и, как видно, не доверял коню. Конь неохотно слушался поводьев, бросался из стороны в сторону.

Аскер облизнул обветренные губы и засвистел – ласково, протяжно, как он свистел раньше, подзывая своего друга. Златогривый вскинул голову, на мгновенье остановился… И вдруг, не обращая внимания на натянутые поводья, бросился прямо к дубу. Офицер ударился головой о ветку, вылетел из седла, тяжело плюхнулся на мерзлую землю.