Беатрикс Поттер - Флопси, Мопси и Ватный Хвост: Сказки

Прошла зима. Снова появилось солнышко. Тимми Вилли сидел возле своей норки, грелся на солнышке и принюхивался к запаху фиалок и весенней травы. Он наполовину уже и забыл, как ездил в город. И тут на песчаной дорожке, одетый с иголочки, с коричневым кожаным чемоданчиком появился Джонни.

Тимми Вилли встретил его с распростёртыми объятиями.

– Ты приехал в самое лучшее время в году, мы с тобой пообедаем пудингом из трав и посидим на солнышке.

– Гм, гм… Однако здесь сыровато, – сказал Джонни, перекидывая хвост через руку, чтобы тот не запачкался. – Что это за чудовищный шум? – удивился он.

– Это? – сказал Тимми Вилли. – Да это всего лишь корова. Я сбегаю попрошу у неё молочка. Коровы совсем не опасные, если только, конечно, случайно не улягутся на тебя. А как поживают твои друзья?

– Средне, – вздохнул Джонни.

Тут выяснилось, почему он явился в гости такой ранней весной. Вся семья уехала на Пасху к морю, а кухарке за особую плату велено заняться генеральной уборкой и обязательно избавиться от мышей. У кошки родились четыре котёнка, и она придушила канарейку.

– Говорят, что это сделали мыши, но мне-то лучше знать! – сказал Джонни. – А это что ещё за грохот?

– Да это просто косилка на лужайке. Я принесу травки, чтобы устроить тебе постель. И вообще, Джонни, лучше бы тебе обосноваться в деревне.

– М-м-м, ладно, подождём до следующей недели. В этот вторник корзина не будет отправляться в город, пока они там у моря.

– Да, я уверен, что тебе и не захочется возвращаться в город, – сказал Тимми Вилли.

Но Джонни был городским мышонком и, конечно, захотел отправиться назад с первой же корзиной.

– В деревне уж слишком спокойно, – заявил он. Одним нравится одно место, а другим – другое. Что до меня, то я больше люблю деревню, как Тимми Вилли.

Жила-была на свете одна маленькая девочка, которую звали Люси. Жила она на ферме Литтл-таун, что значит – Городок. Девочка она была хорошая, только всё время теряла носовые платки!

Однажды вышла она во двор вся в слезах:

– Ой-ой-ой! Я опять потеряла свои носовые платочки. Целых три платочка и передничек! Не видел ли ты их, Полосатик?

Но полосатый котёнок молча продолжал мыть свои беленькие лапки.

Тогда Люси спросила рябую курочку:

– Курочка Сэлли, может быть, ты нашла мои носовые платочки?

Но рябая курочка кинулась к курятнику и ни к селу ни к городу громко закудахтала.

– Я бегаю босиком, босико-ко-ком, босико-ком!

Тогда Люси спросила Малиновку, которая сидела на ветке.

Малиновка искоса взглянула на Люси блестящим чёрным глазом, перепорхнула через каменный забор и улетела.

Люси вскарабкалась на забор поглядеть на высокий холм за фермой: не там ли она потеряла свои носовые платочки. Люси увидела такой высокий холм, что вершина его терялась где-то в облаках, точно у него и не было никакой вершины!

И девочке показалось, что далеко-далеко на склоне холма на траве что-то белеет.

Люси стала карабкаться на холм так быстро, как только поспевали её толстенькие ножки. Она бежала по крутой тропинке – всё вверх и вверх, пока Литтл-таун не оказался под нею. Она могла бы, если бы захотела, забросить камешек прямо в трубу!

Вдруг Люси оказалась возле родничка, который, булькая, бил прямо из-под земли.

Кто-то поставил жестяной бидончик прямо под струю, и вода уже переливалась через край, потому что бидончик был немногим больше яичной скорлупки! И там, где песок на дорожке был влажным, на нём отпечаталось множество каких-то малюсеньких следочков.

Люси побежала дальше.

Тропинка кончилась под большой скалой. Там зеленела невысокая травка. Были вбиты колышки, а между ними натянуты шнурочки, сплетённые из листьев рогоза. На шнурочках сушилось бельё, и было полно бельевых прищепок. Но платочков там не было! Правда, обнаружилось кое-что другое – дверь! Она вела прямо внутрь холма. А внутри холма за дверью кто-то напевал:

Люси постучала разок, потом другой – песенка оборвалась и тоненький испуганный голосок спросил:

– Кто там?

Люси отворила дверь. И что бы вы думали, она увидела? Маленькую чистенькую кухоньку с полом, выложенным каменными плитами и с деревянными балками под потолком, как на любой кухне любой фермы. Только потолок был такой низкий, что Люси почти касалась его макушкой, и посуда на полках была малюсенькая, и вообще всё было крошечное. Тепло и уютно пахло свежевыглаженным бельём. А возле стола с утюгом в руке стояла очень маленькая толстенькая тётенька и с опаской глядела на Люси. Подол её цветастого платьица был подоткнут. Из-под платьица виднелась нижняя юбка в полосочку, а спереди – широкий фартук. Её чёрный носик так и ходил ходуном, принюхиваясь: пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. А там, где у Люси из-под шапочки выбивались золотистые кудряшки, у хозяйки кухни из-под чепчика виднелись… ИГОЛКИ!

– Кто ты? – спросила Люси. – И не видала ли ты моих носовых платочков?

Маленькая тётенька присела в забавном реверансе:

– О да-да-да, с вашего позволения, сударыня, меня зовут миссис Тигги-Мигл, о да-да-да, с вашего позволения, никто не умеет крахмалить бельё лучше меня.

Тут она что-то вытащила из бельевой корзины и расстелила поверх одеяла, на котором гладила.

– Что это такое? – спросила Аюси. – Это вовсе не мой носовой платочек!

– О нет, с вашего позволения, сударыня, это жилет папы-малиновки.

Миссис Тигги-Мигл прогладила его, аккуратно свернула и отложила в сторонку.

Потом она сняла что-то с деревянной перекладины, на которой сушилось бельё.

– Но это тоже не мой платочек! – сказала Люси.

– О нет-нет, с вашего позволения, сударыня, это скатерть из Дамаска. Она принадлежит Дженни-крапивнику. Очень неаккуратная птица. Заляпала всю скатерть смородинным вином. Смородинные пятна отстирываются с таким трудом!

Носик миссис Тигги-Мигл так и ходил ходуном – пых-пых-пых, а глазки мигали как звёздочки. Она взяла с плиты утюг погорячее.