Владислав Бахревский - Дядюшка Шорох и шуршавы

— Что вы наделали?! — бросилась она к мальчикам. — Зачем вы разделили горошину на двоих? У вас теперь нет пути назад!

— Но я не мог оставить младшего брата одного! — всхлипнул Лёня, а Шуршава закрыла лицо ладонями и расплакалась.

— Это я во всём виновата!

— Ну, чего ты ревёшь? — сказал Женька. — Найдём перстень, а там чего-нибудь придумаем.

— Да! Да! — закивала бантиками Шуршава. — Я отведу вас к Золотоголовой Птице. Она мудрая. Она поможет.

— Ты сначала отведи нас к бабке Подберихе, — сказал Женька.

«Он уже всё тут знает!» — удивился Лёня.

Бабка Подбериха жила среди чуланов, ларей, мешков, сундуков, корзин, кошёлок. Она даже спала на узлах.

Косматенькая, носатенькая, бабка Подбериха была до того старая, что ветром её не только покачивало, но развеивало, как дым.

— Перстенёк? С янтарём? — Глазки у бабки Подберихи загорелись, корявые пальцы зашевелились. — Неужто проглядела? В тенётах побегу порыскаю. В паутинке!

Бабка Подбериха достала связку ключей, отомкнула замок на одном из чуланов и нырнула в темноту. Женя — за ней.

— Идите сюда! — позвал он. — У меня фонарик.

Он осветил Лёне и Шуршаве лестницу, ведущую вниз.

— Где мы? — спросил Лёня.

— Это — подполье! — прошептала Шуршава.

Женя повёл лучом фонарика. Сверху до самого пола свешивались грязные полотнища старой паутины. Бабка Подбериха лазила среди тенёт, напевая песенку:

— Пойдёмте отсюда! — взмолилась Шуршава. — Я вся дрожу. Здесь начинается царство Короля Летучих Мышей.

— А бабка перстень не зажилит? — спросил Женька.

— Как ты смеешь так говорить! — Шуршава даже задохнулась от возмущения. — Золотоголовая Птица за бескорыстие удостоила бабку Подбериху титулом Самой-Самой Доброй.

— Я же не знал этого! — пробурчал Женька, выбираясь вслед за Шуршавой и Лёней из подполья.

Скоро явилась и бабка Подбериха. Она вытряхнула из мешка свою добычу: огрызок жёлтого карандаша, две кнопки, винтик от «Конструктора», серебряную монетку, резинку от Женькиных трусов, дюжину пуговиц…

— Мой кинжальчик! — закричал Лёня.

Это был давно утерянный подарок. Папа привёз кинжал с Кавказа. Величиной он был со спичку, но с клинком, с ножнами, на рукоятке насечка, на ножнах — чернь. Где его только не искали! Сколько было пролито слёз!

— Забирай, да поскорее! — проворчала бабка Подбериха.

— Спасибо! — сказал Лёня. — Вы очень добры, но где же нам теперь искать мамин перстень?

Бабка Подбериха от огорчения так и развеялась по воздуху.

— Уж и не знаю, кто меня опередил. К Золотоголовой Птице ступайте.

— Но мальчики в пижамах! — всплеснула руками Шуршава.

— Эй, портняжки! — позвала бабка Подбериха, кое-как принимая прежний вид. — Оденьте гостей по-королевски.

Тотчас прибежали пауки, принесли тончайшие ткани, сняли с братьев мерку. Мальчики глазом не успели моргнуть, а уже были одеты с ног до головы и ничуть не хуже, чем Нечаянные Звоны.

— Теперь скорее! — торопила Шуршава. — Нам нужно успеть к Золотоголовой Птице до начала праздника Полнолуния.

Открывались одна за одной золочёные двери.

— Алая комната! — объясняла Шуршава. — Голубая. Зелёная. Зеркальная. Мраморная.

— А на страже-то стоят мои солдаты! — сказал Женька. — Это я их рисовал. Они, наверное, в щели в полу проваливались.

— Скорее, скорее! — торопила Шуршава. — Это — Золотая палата, а это — Лунная зала. Здесь будет бал.

В зале много окон, а посредине — огромное, круглое. В окна лился лунный свет. Хрустальные люстры мерцали синими ликующими огоньками и вспыхивали зелёными и красными. Так горят на небе самые красивые звёзды.

— Как в музее! — сказал Женя, останавливаясь.

— Как в настоящем дворце! — поправил его Лёня.

— Да скорее же! — торопила Шуршава. — Вы слышите?

В дальних комнатах что-то шуршало, шевелилось.

— Гости идут! — Шуршава перебежала залу и отворила высокую с вензелями дверь. — Заветная комната! Я здесь никогда ещё не была.

Вдоль стен навытяжку стояли Женькины солдатики. Тут были русские витязи в кольчугах, рыцари в латах, испанские гранды с пышными перьями на шляпах. Могучие воины-негры с копьями и воины-индейцы с тамагавками.

— Это бабка Подбериха натащила их сюда! — с уверенностью сказал Женя. — Лёня! Смотри! Мои четыре принца. Я их с карточных валетов срисовал.

Принцы стояли у двери, но эта дверь была совсем не дворцовая. Её сбили из неструганых досок, и закрывалась она деревянной вертушкой.

— Нам к Золотоголовой Птице! — сказала Шуршава принцам. — На одну минуточку.

Принцы галантно раскланялись перед Шуршавой, но сказали строго:

— Только на одну минуту! — и перевернули песочные часы, висевшие на стене.

Мальчики думали, что попадут в царские покои, сверкающие драгоценными камнями, золотом, парчой, а попали — в птичник. На полу — солома, посредине птичника — гнездо из соломы, а в гнезде сидел… гусёнок.

— Гуська! Мой милый Гуська! — закричал Лёня, и радостные слезы покатились по его щекам.

Резиновый, хорошо надутый гусёнок, в золотой шапочке набекрень, взмахнул крыльями и сел Лёне на плечо.

— Милый мой Гуська! Я думал, ты потерялся навсегда. Тебя все искали: и папа, и мама, а Женя был тогда совсем маленький. — Лёня взял Гуську на руки и нянчил, как младенца. — Я тебя иногда во сне вижу.

— Меня утащил Серый Озорник! — вздохнул Гуська. — А нашла меня бабка Подбериха. За это я присвоил ей титул Самой-Самой Доброй.

Дверь в гусятник распахнулась, и принцы хором сказали:

— Минута истекла!

— Это мои лучшие друзья! — сказал им Гуська.

— Гости ждут, когда Золотоголовая Птица откроет бал Полнолуния, — сказали принцы.

— Хорошо. Я сделаю это, сидя на твоём плече, мой хороший мальчик Лёня. А ты, Женя, можешь погладить меня по перьям.

— Без Гуськи я никогда не ложился спать, — объяснил Лёня младшему брату.

— О высокочтимая Золотоголовая Птица! — вскричала Шуршава. — Мальчики от радости забыли, зачем пришли к твоему величеству. Они потеряли янтарный перстень. Никто из наших его не видал, даже Самая-Самая Добрая.

— Но у меня его нет! — развёл крыльями Гуська.

— Ах, значит, он у Короля Летучих Мышей! — Шуршава покачнулась, но её поддержал за руку один из принцев.

А по лунной зале уже летел, звал хрустальный звон.

Они вошли в залу.