Вадим Фёдоров - Путешествие вверх

Однако это не повлияло заметным образом на аппетит удильщика. Долопихтис, как и большинство глубоководных хищников, способен был проглотить сравнительно большую рыбу и после этого переваривать её в течение длительного времени. Но именно такой рыбы и недоставало сейчас удильщику, а голод все настойчивей напоминал ему об этом. И, как назло, ни одна, пусть даже самая маленькая и глупая рыбёшка не попадалась ему на пути.

Вдали Долопихтис рассмотрел вспышки света. Ослепительно яркие, они следовали одна за другой и наконец слились вместе, образуя сплошную массу огня, который быстро разрастался и казался огромным светящимся облаком.

Долопихтис осторожно направился к загадочному пламени, как вдруг ярчайшая вспышка у самого носа на миг ослепила его. Но Долопихтис все же успел заметить, как мелькнуло красноватое тельце, скрываясь за облаком. Удильщик стремительно бросился вперёд и схватил крошечную креветку! И тогда Долопихтис понял: кто-то напал на красных креветок, безобидных маленьких рачков-огнемётов. Креветки, защищаясь, выбрасывали облачка светящейся жидкости, создающей густую завесу пламени, и старались тем временем скрыться от нападающих.

Долопихтис наблюдал, как несколько саблезубых рыбок-гадюк напало на рачков-огнемётов. Маленькие хищники бросались вперёд и, натыкаясь на выпущенную креветками струйку пламени, отскакивали назад, как от удара. Отброшенные в несчётный раз, они снова и снова нападали, и некоторым из них уже удалось отведать креветок, которых они заглатывали целиком. Такие «счастливцы» мгновенно утрачивали свой воинственный пыл и лениво отплывали в сторону.

«Если я нападу на креветку, то я получу только креветку. Но если я съем рыбку, которая перед этим проглотила креветку, тогда я получу и то и другое», — рассудил Долопихтис и отправил в пасть саблезубого разбойника. Остальные рыбы-гадюки, по достоинству оценив опасность, скрылись во тьму.

Стремительно уплыли и креветки…

Долопихтис остался один. Около него покачивалось лёгкое облако огненной жидкости, выпущенной креветками. Облако пламени, ещё секунду назад казавшееся зловещим и воинственным, теперь выглядело спокойным и величавым. Этот светящийся шар гипнотизировал удильщика, и он не в силах был покинуть его. Медленно, раз за разом, огибал Долопихтис это чудесное облако света, и свет порождал у него видения о каком-то неизвестном ему мире. Необъяснимое действие света манило куда-то… И Долопихтис, поддавшись его очарованию, кружил и кружил, пока облако не растворилось в чернильном мраке воды. Тогда удильщик, освободившись от таинственной власти света, очнулся и уплыл во тьму.

Когда голод утолён, мир кажется милым и симпатичным. В такие минуты Долопихтис видел всё в излишне радужном свете и любил поговорить о чувствах, ему недоступных, и добродетелях, которых он не имел. Посматривая по сторонам, Долопихтис плыл в поисках собеседника, который смог бы по достоинству оценить его превосходное настроение.

И тут — невероятная удача: он увидел Мóло-Мóло. Моло-Моло была рыбой-луной, крупной, малоподвижной и общительной. Её размеры внушали уважение, малоподвижность гарантировала безопасность, а общительность делала бесценным собеседником. Правда, последнее достоинство до некоторой степени умалялось слухами, что она невероятно глупа. Но разве глупость является препятствием для того, кто совершенно искренне считает, что и сам он способен сказать кое-что.

— Приветствую тебя, Моло-Моло! — воскликнул, подплывая, Долопихтис.

— А я тебя нет.

— Это почему же? — опешил Долопихтис.

— Почему? — переспросила Моло-Моло. — Ну, хотя бы потому, что ты поедаешь моих мальков. Что ты ответишь мне на это, учтивый удильщик?

— Я был уверен, что оказываю тебе этим услугу.

— Я тебя не понимаю! — удивилась Моло-Моло. — Объяснись, пожалуйста.

— А очень просто. Прикинь, пожалуйста, сколько ты мечешь икринок в год — 300 миллионов! Ты самая плодовитая рыба в океане! Верно?

— Верно, — неуверенно подтвердила Моло-Моло, пытаясь догадаться, куда клонит Долопихтис.

— А теперь ответь мне, что было бы с тобой, если бы всё твоё потомство выживало? Да тебе есть было бы нечего! И ты ещё меня укоряешь! Стыдись! — И Долопихтис сделал вид, что он обижен и собирается удалиться.

— Постой, — поспешно сказала Моло-Моло. — Может быть, ты и прав. Я обязательно подумаю над этим на досуге. Но что ещё ты мне собирался сказать (разумеется, кроме приветствия), когда подплывал ко мне?

— Я хотел поговорить с тобой о добродетели, — важно ответил удильщик.

— А что это такое? — осведомилась Моло-Моло.

— Это как раз то, чего у тебя не было и нет! — воскликнул Долопихтис.

— А у тебя? — осторожно спросила Моло-Моло.

— О-о! У меня её сколько угодно.

— Тогда я тебе посоветую не есть моих мальков, и у тебя её будет ещё больше, — спокойно произнесла Моло-Моло, и Долопихтис подумал, что слухи о её глупости сильно преувеличены. — А теперь прощай, — сказала Моло-Моло, — желаю тебе счастливого плавания.

И Моло-Моло растворилась во тьме. Удильщик знал, что при желании может догнать её, ибо рыба-луна пловец ленивый и охотнее всего плывёт по течению, которое уносит её на сотни и тысячи километров. Однако говорить с Моло-Моло уже не хотелось. Удильщик чувствовал, что беседа, на которую он возлагал такие надежды, не удалась. Настроение его окончательно испортилось. Поэтому, когда мимо проплывал рыболов-пигмей, небольшая рыбка со старческим и очень значительным видом, Долопихтис в сердцах схватил её за хвост, и — о горе! — часть хвоста осталась у него в пасти. Спасая свою жизнь, рыболов бросился вниз, но удильщик и не думал преследовать его. Долопихтиса охватили угрызения совести. Он огорчённо подумал: «Конечно, когда ты сыт и отхватываешь у случайно проплывающих рыб хвосты только потому, что ты в плохом настроении, — это очень печально. Я искренне сожалею, что оставил рыбёшку без хвоста, поэтому я должен разыскать рыболова и принести ему извинения», — заключил Долопихтис и отправился вдогонку за рыболовом.

Долопихтис плыл быстро. Однако рыболова-пигмея нигде не было видно. Поэтому Долопихтис спросил у проплывающей мимо рыбы-телескопа: не встречала ли она рыбку с откусанным хвостом?