Александр Волков - Семь подземных королей

И вот этому-то тщеславному человеку Ружеро внушил, что он – ткач, мастер обучал его основам ремесла. Бывший король сел за ткацкий станок и бойко принялся орудовать челноком, приговаривая:

– Соскучился я по своей работе!

Элли и Фред чуть не лопнули от смеха и под сердитым взглядом Ружеро поспешили выбежать из комнаты.

И дело пошло. Короли, министры, советники превращались в рудокопов, литейщиков, металлистов, портных, поваров… Лакеи, солдаты, шпионы становились пахарями, огородниками, звероловами, рыбаками…

Призрак голода отступил от Подземной страны навсегда.

Но и самому существованию Подземной страны пришел конец. Правитель Ружеро и вновь учрежденный Совет Старейшин (туда вошли и два бывших короля) объявили:

«Все желающие покинуть Пещеру и переселиться наверх могут сделать это беспрепятственно. Совет Старейшин уже договорился с Жевунами. У них в Голубой стране хватит места всем, и наши люди получат наверху участки земли для обработки».

Чтобы как следует обсудить этот важнейший вопрос, был созван всенародный митинг. Первым говорил Арриго.

– Наши предки были изгнаны из верхнего мира тысячу лет назад, – сказал он, – за преступление принца Бофаро. Справедлив или нет был приговор, теперь судить бесполезно. Важно то, что люди остались жить в Пещере. Насколько пригодна она для жизни? Посмотрите, какие у нас бледные лица, какие тощие груди, тонкие руки и ноги! Как хилы и слабы наши дети и сколько их умирает в младенчестве!

– Правильно! Верно говорит Арриго! – раздались возгласы.

– Конечно, в Пещере можно жить, и доказательство этому – мы сами, – продолжал Арриго. – Но вряд ли кто станет спорить, что климат ее очень вреден. Доктора Бориль и Робиль подтвердят, что продолжительность жизни у нас гораздо короче, чем наверху…

– Да, да! – закричали Бориль и Робиль.

– Даже такие волшебные существа, как Страшила и Железный Дровосек, чуть не нашли у нас гибель, а царь зверей опустошил всю аптеку и вдобавок чуть не съел аптекаря, потому что тот пропах лекарствами…

Толпа захохотала.

– Вы видите, друзья, – закончил Арриго, – что теперь, когда нас никто не вынуждает жить в Пещере, нам пора покончить с тысячелетним изгнанием и переселиться наверх.

– Один вопрос! – На трибуну поднялся длинный и худой доктор Робиль. – Почтенный Арриго говорил очень хорошо, но пусть он мне ответит, как мы сможем жить в верхнем мире с нашими слабыми глазами?

– Позвольте, позвольте! – Из толпы шариком выкатился толстенький доктор Бориль. – Задавая свой вопрос, почтенный доктор Робиль выказал полное невежество в вопросах медицины.

Робиль сердито фыркнул. Соперничество, столетия назад существовавшее между предками двух докторов, докатилось и до потомков.

– Невежество? Докажите! – крикнул Робиль.

– Да, невежество! – смело заявил Бориль. – Глаза наших предков привыкли к сумраку Пещеры, наши глаза привыкнут к яркому свету верхнего мира. И у меня есть доказательство. Гражданин Веньено, прошу вас выйти сюда!

Вперед вышел человек средних лет в одежде пахаря.

– Вот этот гражданин, – продолжал доктор Бориль, – уже две недели живет наверху. Днем он скрывается в темной палатке, а по ночам выходит, и когда наступает утренняя заря, он все дольше и дольше остается наверху. В этом состоит придуманный мною опыт. Ну, и как же дела, друг Веньено?

– Да как, привыкаю помаленьку, – смущенно ответил Веньено. – Вчера чуть не до солнышка оставался на вольном свету… и ничего!

Гром аплодисментов был наградой смелому пахарю, а посрамленный Робиль скрылся в толпе.

Еще один важный вопрос разрешился на митинге. В Пещере были богатые залежи металлов, а верхний мир такими богатствами не располагал. Как тут быть?

Слово взял один из рудокопов.

– Эх, ребята, о чем говорить? Неужели для себя не поработаем? Ведь это не то что при королях спину гнуть… – На оратора со всех сторон зашикали, и он прикусил язык, спохватившись, что сболтнул лишнее. – Я хочу сказать, что мы согласны работать поочередно. Два-то месяца в году можно в шахте покопаться, зато слаще будет отдых наверху!

– Верно! Правильно! И мы будем работать по очереди! – закричали литейщики.

Так народ сам решил все важные вопросы, и Пещера начала пустеть. Бывшие работники и земледельцы стремились к ясному солнцу, к голубому небу, к вольному воздуху и благословляли события, которые принесли им освобождение от мрачного существования в подземных пропастях земли. Перевоспитанные, не видавшие в жизни тягот, правда, не совсем понимали радости других, но и им наверху нравилось больше, чем внизу.

Конечно, Элли и Фред не стали ждать, когда закончится перевоспитание всех спящих и совершится всеобщее переселение. Пора было возвращаться домой, к семьям, которые их оплакивали.

Перед отъездом Элли решила повидаться с королевой полевых мышей Раминой: девочка соскучилась по доброй маленькой фее. Но сначала Элли попросила брата покрепче привязать Тотошку к дереву.

На этот раз свисточек подействовал безотказно: в траве зашуршали тоненькие лапки, и перед Элли появилась Рамина в золотой короне на голове; ее сопровождали фрейлины.

Тотошка залаял и завозился на привязи, а Фред Каннинг смотрел во все глаза: мальчишка знал, что это чудо, которое он видит, – одно из последних чудес странного мира, куда забросила его судьба.

Мышь заговорила смешным тоненьким голосом:

– Вы звали меня, дорогая сестра?

– Да, ваше величество! Я очень соскучилась по вас и хотела повидаться перед тем, как покину Волшебную страну.

– Очень признательна за память, – сказала королева, – тем более что это наше последнее свидание.

– Я больше не вернусь сюда?

– Наш род одарен предчувствием будущего, и это предчувствие говорит мне, что вас ждет долгая и светлая жизнь в родной стране. Но ваших друзей вы уже не увидите никогда.

Элли заплакала:

– Я так буду скучать по ним…

– Человеческая память милосердна, – сказала Рамина. – Сначала вам будет грустно и горько, а потом на помощь придет забвение. Прошлое покроется туманной дымкой, и вы будете вспоминать его, как смутный сон, как милую старую сказку.

Девочка спросила:

– Должна я сказать Страшиле, Дровосеку и Льву, что покидаю их навсегда?

– Нет, – ответила фея. – Они такие добрые и мягкосердечные создания, что не стоит огорчать их. Оставьте им надежду. Надежда – великая утешительница в печали…

Быть может, мудрая мышь сказала бы Элли еще много хороших слов, но в этот момент Тотошка сорвался с привязи, и Рамина со свитой исчезла.

Фред долго стоял в изумлении.

– Знаешь, сестра, – молвил он, – из всех невозможных чудес этого невозможного мира то, которое я видел сейчас, по-моему, самое невозможное… И ты меня прости, – смущенно добавил он, – за то, что я над тобой немножко подсмеивался…