Михаил Каришнев-Лубоцкий - Волшебная гармоника

Жил в одной деревне на самой окраине парень-сирота. Звали его Ваньша, а прозвище у него было «Гармонист». Потому как никто в деревне лучше Ваньши играть на гармонике не мог. Выйдет он, бывало, на улицу, сядет на лавочку, растянет меха и… Куда все ссоры и горести у людей подеваются! Соберутся вокруг него соседи кружком, слушают, да отчего-то душой незаметно для самих себя светлеют.

– Волшебная, – говорят соседи, – у тебя, Ваньша, гармоника. Будто не просто музыка из нее льется, а с колдовскими заговорами. После нее и лечиться не надо – все хворости сами прочь летят.

Ну, понятно, где речь о колдовстве да о волшебстве пошла, там и чертово ухо из земли прорастает. Услыхали черти из Черного Бора про чудо-гармонику и пожелали ей завладеть. А то, что без умения, без души за нее и браться-то не следует, даже не подумали: была бы гармоника! Отрядили для воровства самого маленького чертенка Люцифера (дело-то пустячное, и малыш справится!).

– Иди, – говорят, – Люцифер, в деревню и без волшебной гармоники не возвращайся.

– А ежели Ваньша гармонику не отдаст? – спрашивает глупый чертенок. – Али, того хуже, драться кинется? Я с ним, дубинушкой, не слажу ведь!

– А ты гармонь без спросу возьми, украдкой. Черт ты или не черт?

– Черт. Но… маненький, – опустил виновато глаза Люцифер.

Надоело чертям его уговаривать, гикнули они, зыкнули, очами сверкнули, копытами брыкнули, хвостами вильнули – и полетел наш Люцифер прямым ходом в Иванову деревню. Долетел в единый миг до деревни, в крапиву пал, как раз за Ваньшиными огородами. Лежит Люцифер в крапиве, греется, вечера ждет. «В потемках, – думает, – сподручнее воровать. Да и бежать от погони в темноте куда как ловчее.»

Дождался Люцифер, когда солнышко за лесом скроется, а на смену ему ясный месяц выйдет, и из крапивы на четвереньках выполз.

– Ну, теперь пора за дело приниматься…

Черной кошкой метнулся через огород, маханул единым прыжком через коровий хлев, по ступенькам в дом к Ивану вкатился: сперва в сени, потом уж в избу. Хотел чертенок неслышно внутрь жилища просочиться, да не сумел, дверью в сенях стукнул. Обмер Люцифер, на порожке кулем упал, кончик хвоста в пасть сунул, чтоб от страха не закричать.

Услышал Ваньша странный звук (а он уже спать улегся) и спрашивает:

– Кто там?

А Люцифер не отвечает: во-первых, от страха не может и слова вымолвить, а во-вторых, что он сказать может? – «Это я, черт, пожаловал», так что ли?

Поприслушивался Ваньша и успокоился, на другой бок лег, опять глаза закрыл. А Люцифер отдышался, в себя пришел и на поиски волшебной гармоники отправился. Идет чертенок, будто по воздуху парит, лапами старается половиц не касаться. «Уж как-нибудь… уж копытцем не брякнуть…» Вошел Люцифер в ту горницу, где Ваньша спал, и обмер: лежала под окном на лавке, в лучах месяца ясного купаясь, чудо-гармоника. С одного бока у нее кнопочки поболе, с другого бока кнопочки помене, позади ремни сыромятные, пахучие аж до чиху. Сграбастал Люцифер гармонику, прижал ее к груди и только хотел в окно открытое сигануть, как не выдержал и чихнул с богатырской силой. Подскочил Ваньша со сна и первым делом за гармонику хвать рукой! Да вместо гармоники за хвост Люциферов ухватился.

– Что такое?! Что за веревки посреди избы висят?!

А Люцифер гармошку двумя лапами мертвой хваткой держит, чтоб в окошко выскочить. Да разве от Ваньши-Гармониста вырвешься! Поскоблил, поскоблил чертенок копытцами половицы да и смяк. Со слезами к Ивану взмолился:

– Отпусти ты меня, Ваньша, в Черный Бор к отцу-матушке! Не губи ты меня горемычного! Жизни я еще не видал как следует, а уж страху натерпелся от маковки до копыт!

– А зачем заявился непрошенный? Зачем радость мою единственную своими лапами цапнул? А ну, положи гармонь на место!

Положил Люцифер чудо с кнопочками обратно на лавку, шмыгнул носом от обиды жгучей: была гармоника в лапах, да вновь уплыла!

А Ваньша-Гармонист отошел душой маленько и уже у чертенка пошутливей спрашивает:

– На что тебе, косолапому, моя гармонь? Ты ведь играть не умеешь?

– А меня старшие черти за ней послали. Они твоей гармошкой свои болезни разогнать хотели. Она ведь у тебя волшебная, с заговорами?

Засмеялся Ваньша, чертенка поближе к себе за хвост подтянул.

– Слыхал, – говорит, – я про вас, что вы народ не шибко сообразительный, но чтоб до такого додуматься – никак не ждал!

Посадил чертенка рядышком на кровать, по головке погладил, чтоб не так сильно дрожал, спросил ласково:

– Зовут-то тебя как, хвостатенький?

– Люцифер…

– Ого! – удивился Ваньша. – Громкое имя! Но я уж иначе тебя буду звать… Например – Лютик. Согласный?

Кивнул чертенок головой: согласный, только отпусти!

– Своим родичам передай: за гармоникой пусть не охотятся. Не волшебная она – простая. Все волшебство в умении да в душе, если есть у кого она. У тебя, Лютик, есть душа?

Пожал плечами чертенок: кто его знает, может есть – живой ведь! А может и нет – не человек все-таки…

– Хочешь играть научу?

Загорелись глаза у Лютика: вместо трепки – такой подарок!

– Научи, Ваньша! Я тебе за уроки грибов целую кадушку натаскаю!

– Да я и сам грибы собирать люблю. Я тебя, Лютенька, за просто так играть научу. Чтоб хорошим делом на досуге занимался, а не воровством.

И стал Ваньша чертенка на гармонике играть обучать.

Сперва дело туго шло, но потом наладилось. К осени «Барыню» разучили, «Светит месяц», «Во саду ли, в огороде», «Камаринскую»…

К зиме другие песни разучили. Поначалу смеялись над Лютиком черти: тебя, мол, Ваньша вокруг пальца обвел, гармошку украсть не дал, а учиться заставляет – виданное ли это дело! Но потом, когда Лютик на купленной в городе Ваньшей гармонике исполнил для обитателей Черного Бора «Во саду ли, в огороде», смеяться перестали и даже немного зауважали, и стали ставить в пример другим чертенятам. А Ваньша-Гармонист, когда соседи вздумали его укорять – с кем, мол, связался! – отвечал им:

– Ну и что же, что он – черт? Главное – от дурных дел бедолагу отучить надобно, а к хорошему приучить. Тогда и хвост с копытами, и рожки на голове не страшны будут, а так… для разнообразия… чтоб не скучно было… чтоб все – разные. Понятно, а?!