Михаил Каришнев-Лубоцкий - Каникулы Уморушки

– Это что ж: прямо сейчас ехать? – удивилась бабушка. – Не спамши, не емши?

– В вагоне поспим, дело привычное, – успокоил ее Калина Калиныч. – В вагоне прохладно, плесенью пахнет… – Он спохватился, покраснел и прибавил: – А еды у меня много, не волнуйтесь.

– Что-то не видать… – усомнилась бабушка.

– Пожалуйста! – Калина Калиныч прошептал что-то беззвучно, и на столе появились разные кушанья: пироги, оладьи, грибы в горшочках со сметаной, орешки в туесочке, ягоды…

– С голоду не погибнем, – гордо произнес Калина Калиныч, – не таковский мы народ!

– Что верно, то верно… – прошептала бабушка и присела на табуретку: у нее почему-то враз ослабели ноги.

– Угощайтесь, – жестом хлебосольного хозяина пригласил старый лешак Петра Васильевича и его жену к заставленному разнообразной снедью столу. – Отведаем даров леса – и в путь!

– Благодарствуем, Калинушка. И ты с нами садись, – попросила нежданного гостя Маришкина бабушка.

Петр Васильевич первым отважился попробовать угощенья лешака. Взяв вилку, он стал охотиться за маринованным опенком и через одну-две минуты азартной погони ловко всадил свой гарпун в желанную добычу.

– Шустрый, шельмец! – улыбнулся Петр Васильевич, разглядывая замаринованного спринтера. – Еле догнал бесенка!

– Гриб как гриб, – обиделся почему-то Калина Калиныч. – А у тебя, Васильич, рука уже не та.

На этот раз черед обижаться пришел Петру Васильевичу.

– У меня рука не та? – возмутился он не на шутку. – Да я своих апалихинских в одну секунду по три штуки на вилку нанизываю! А ваши муромские с нечистой силой грибочки! На них не с вилкой ходить, а с сетями надобно!

Еле успокоила Маришкина бабушка поссорившихся дедушек.

– Эх, вы! – пристыдила она их обоих. – Внучки в городе, может, правда в беду попали, а они тут из-за грибов войну затеяли! Ты, Петь, с лешим за одним столом сидишь, а опенка в нечистой силе упрекаешь. Стыдись, Петь, аль не совестно?

– И я хорош, – покаялся бабушке Калина Калиныч. – Наши грибочки и впрямь, наверное, от ваших отличаются. В одном лесу с Уморушкой росли, вот и стали озорниками, – он вспомнил о внучке, и вновь глаза его заволокли грусть и печаль: – Росла в лесу… а теперь – в городе… Без силы чудодейственной, без любимого дедушки… Ехать надо, ехать!

– Раз такое дело – едем, – согласился Петр Васильевич. – Старость нужно уважать, – и, кивнув на старого лешака, сказал жене строго: – Калина Калиныч постарше нас будет, так что не спорь больше.

– А я и не спорю, это ты шумишь, – сказала бабушка. – А по мне что ж: езжайте… Я ведь за Маришку тоже, ой как волнуюсь. Езжайте, Бог с вами!

Калина Калиныч сердито крякнул, но промолчал.

И дедушки поехали.

Петр Васильевич знал, что Маришка находится на попечении у его друга детства и юности. Поэтому, приехав в Светлогорск, он и Калина Калиныч сразу же отправились на квартиру Гвоздикова.

– Вот придем сейчас на Большую Собачью улицу, – радовался Петр Васильевич, широко шагая по потресковшемуся тротуару, – отыщем одиннадцатый дом, подымемся в двадцать третью квартиру, а там…

– Уморушка! – подхватил Калина Калиныч.

– Маришка! – добавил Петр Васильевич.

– Гвоздиков! – закончил список Калина Калиныч.

– Тут же они, конечно, чай поставят греть, варенье какое-никакое из шкапа вынут… – мечтал Петр Васильевич, перепрыгивая через росточки тополей, пробившихся сквозь асфальт.

– Да и мы не с пустыми руками заявимся, – поддержал его мысль Калина Калиныч. – Видал, сколько гостинцев у нас? Ну-ка, помогай тащить!

И он передал Петру Васильевичу одну из тех двух корзинок, что внезапно оказались в его руках.

Так с мечтами и надеждами пришагали дедушки на Большую Собачью улицу, разыскали одиннадцатый дом, поднялись на нужный этаж и… вскоре убедились, что в двадцать третьей квартире никого нет.

– Может быть, погулять пошли? – высказал предположение Петр Васильевич.

– Может быть, может быть… – рассеянно повторил Калина Калиныч и, напрягая что было силы свой чудодейственный слух, прислушался.

Где-то далеко-далеко он услышал биение трех дорогих ему сердец: Уморушки, Маришки и Ивана Ивановича.

– Живы… – сказал он Петру Васильевичу. – Только уж очень далеко они гулять забрались. Еле услышал бедолаг…

Дедушки вышли на улицу и стали советоваться, как быть дальше.

– Перенести их сюда – дело рискованное: уж очень расстояние большое, да и проводов нынче всяких кругом – уйма. Самим перенестись – тоже не лучшая придумка. В нашем возрасте летать – только людей смешить…

Калина Калиныч присел на лавочку возле подъезда и стал сосредоточенно думать. Чтобы не мешать ему, Петр Васильевич тихо примостился рядом, поставив корзинку с гостинцами себе на колени. Но вскоре их сосредоточенное молчание нарушил неизвестный мальчишка лет десяти-одиннадцати. Влетев сначала в подъезд, он через минуту вылетел обратно на улицу и, увидев двух старичков, греющихся на солнышке, обратился к ним сразу с двумя вопросами:

– Извините, вы тут случайно двух девочек и одного мальчишку не видели? А кота полосатого?

Петр Васильевич развел руками: нет, не видели! А Калина Калиныч вдруг заинтересовался:

– Каких это ты девчонок ищешь, вьюноша? Уж не Маришку ли с Уморушкой?

– Их! – обрадовался Петя Брыклин (Это был, конечно, он.) – А еще Костьку и Иван Иваныча.

– Про Гвоздикова ты не спрашивал, – внес поправку Калина Калиныч. – Ты о коте полосатом интересовался.

– А… Да… – замялся Брыклин и покраснел, как рак.

Почуяв неладное, старый лешак строго спросил:

– А ну-ка, мил-друг, выкладывай, в чем дело? Не стесняйся – тут все свои.

– Я – дедушка Маришки, – представился Петр Васильевич.

– А я – Уморушки, – представился Калина Калиныч. – Говори, не бойся.

– А я и не боюсь, мне уже теперь все равно… – И Петя рассказал дедушкам все, что он знал.

– Я думал, они уже вернулись из Москвы, а их еще нет… – добавил он, окончив свой рассказ.

– И может быть, не будет! – с горечью воскликнул Калина Калиныч и резко поднялся со скамейки. – Едем, Петр Васильевич! Едем в Москву!

И дедушки помчались на вокзал, забыв у подъезда свои корзины с гостинцами.

– Я с вами! – крикнул им вслед Петя Брыклин. – Я только предупрежу бабушку! Я мигом!

И он побежал говорить бабушке о необходимости отправиться срочно в туристический поход. Потом, примчавшись на вокзал, он отыскал в толпе пассажиров Петра Васильевича и Калину Калиныча, уже успевших купить билеты, и сказал им:

– Спасите Костьку! Это я во всем виноват, мне и страдать! А он… пусть он живет, пожалуйста!

– Потом в этой каше разберемся: кто виноват, а кто нет, – сухо отозвался Калина Калиныч. – А пока веди нас лучше к нашему вагону.