Михаил Каришнев-Лубоцкий - Каникулы Уморушки

Но мама и Маришка его хорошо поняли.

– А еще ученый человек!.. Кандидат наук!.. В леших верит!

Маришка испугалась, что родители могут впервые в жизни серьезно поссориться, и поспешила вмешаться:

– Ну хорошо-хорошо! Леших нет, а подружка все-таки приезжает! Хоть у Ивана Ивановича спросите!

– У какого Ивана Ивановича? – удивилась мама. – У дедушкиного приятеля?

– Ну да, у него!

– Он тоже хороший фантазер, тебе не уступит, – мама закрыла чемодан, отложила его в сторону. – Ты помнишь, что он наговорил нам тогда? – обратилась она к папе.

– Ничего сверх того, что рассказала Маришка. Он просто подтвердил ее слова.

– Он подтвердил ее сказки!

– Веселый старик, что тут плохого?

Маришка подошла к телефону и набрала номер Гвоздикова.

– Иван Иванович? Добрый вечер! Да, передаю трубку папе, – и Маришка протянула трубку отцу.

Пожалуй, ни к чему пересказывать весь длинный и путанный разговор Маришкиных родителей с Иваном Ивановичем: разговор получился не из легких. Но кончился он победой старого учителя. Когда папа положил трубку на место и вытер пот со лба, он устало сказал:

– Ну что ж, Мария… ваша взяла! Оставляем тебя Ивану Ивановичу на попечение. Встречайте свою Уморушку, участвуйте в смотре и – марш в Апалиху! – на летний отдых.

– И чтоб никаких приключений! – строго добавила мама.

– А это уж как получится… – тихо прошептала Маришка и стала готовится к переезду на квартиру Ивана Ивановича.

Когда Уморушка пошла в школу, то она сделала очень неприятное для себя открытие: оказывается, на уроке нужно сидеть тихо и смирно, а если хочешь что-то сказать, то следует поднять правую руку (левую почему-то нельзя!) и терпеливо ждать, когда тебя спросят. Такие правила были написаны явно не для Уморушки. Как она себя ни сдерживала, но к концу первой четверти у нее в дневнике получилась вот такая картина:

Арифметика – 5 (27 замечаний и 14 серьезных предупреждений).

Пение – 4 (13 замечаний и 26 серьезных предупреждений).

Основы колдовства – 5+ (14 замечаний и 1 серьезное предупреждение).

Основы доброты – 5+ (замечаний нет).

Природоведение – 5+ (28 замечаний и 36 серьезных предупреждений).

Устное народное творчество – 5 (10 замечаний и 8 серьезных предупреждений).

Физкультура – 5+ (замечаний нет).

Поведение – хуже некуда.

Прилежание – так себе.

– Ну и что будем делать, внученька? – спросил Уморушку Калина Калиныч, ставя в дневнике последнюю отметку. Будем продолжать в том же духе или начнем исправляться?

– А чего я сделала? Я ничего не делала… – не глядя в глаза деду, прошептала Уморушка. – Учусь-то я хорошо…

– А на уроках как сидишь?!

– Как? – удивилась Уморушка.

– Как егоза! – рассердился старый лешак.

Уморушка попыталась вспомнить, как выглядит егоза, но не вспомнила.

– А на кого она похожа, дедушка?

– На тебя! – окончательно рассердился Калина Калиныч и пригрозил внучке: – Если до конца учебного года не исправишься – не видать тебе каникул, как своих ушей!

Уморушка тут же скосила до предела глаза: левый – налево, правый – направо, но ушей, и правда, не увидела.

– Я же не виновата, что я такой живой ребенок… Я же маленькая еще. Единственная дочка в семье… – выложила она Калине Калинычу свои главные козыри.

Но старый лешак не стал даже слушать внучкины оправдания.

– Заговаривай зубы и отводи глаза своим родителям, а меня на мякине не проведешь! Или хорошее поведение – и в награду каникулы, или… или я лишу тебя чародейной силы!

Уморушка побледнела. Только научилась кое-чему из колдовства и – нате вам! – уже прощайся с чародейной силой!..

– Деда-а-а!.. – заныла Уморушка привычным воем. – Сказала ведь – не буду, значит, не буду!..

– Что не будешь? – попросил уточнить Калина Калиныч.

– Все не буду, – пообещала Уморушка. – Скакать не буду, подсказывать не буду, язык отвечающим показывать… Мало ли чего! Всего не упомнишь.

Калина Калиныч задумался. После долгих колебаний спросил с сомнением:

– Твердо обещаешь?

– Твердо!

Старый лешак посмотрел на внучку чуть ласковее и, после небольшой паузы, сказал:

– Ну вот… Так-то лучше… А то – стыд на всю Чащу… А каникулы у вас будут, я обещаю.

И тут Уморушка вдруг спросила:

– А если я ни одного замечания не получу, ну, ни одногошеньки!.. – тогда в Светлогорск к Маришке съезжу?

– Куда?.. – удивился Калина Калиныч. – В Светлогорск?! К людям?!

– А что? Они-то к нам ездили!

Калина Калиныч хотел было произнести громовым голосом привычную фразу: «Ни под каким видом!» и быстренько улетучиться, но в последний миг вдруг передумал и сказал:

– Ну что ж… Если ни одного замечания не получишь, то, пожалуй, и съездишь к подруге в город. Только этому, Уморушка, никогда не бывать – не из того ты теста леплена, чтобы на месте сидеть.

– Я-то? – переспросила Уморушка.

– Ты-то, – подтвердил Калина Калиныч.

– А вот увидишь! – посулила Уморушка.

– Ну-ну… – усмехнулся Калина Калиныч.

– Так по рукам?

– По рукам!

Калина Калиныч, продолжая тихо улыбаться в седые усы, протянул внучке руку, и та не замедлила крепко вцепиться в нее своей ручонкой.

– Федюшк, – крикнула Уморушка вертевшемуся неподалеку подростку-водяному, – а ну-ка, разними.

Федюшка охотно исполнил просьбу, а потом спросил:

– А про что спор?

– Тсс!.. – сказала Уморушка, прижимая указательный палец к губам. – Пока тайна!..

Всякая тайна рано или поздно становится явной. Минуло еще три четверти, и всей Муромской Чаще стал известен спор между Уморушкой и ее дедом. А позаботилась об этом сама Уморушка. Еще бы: за все три четверти она не получила ни одногозамечания!

– Не иначе тебе нечистая сила помогла, – удивлялся Калина Калиныч, записывая в дневник любимой внучки одни пятерки. – Без колдовства тут никак не обошлось, ну, никак!

Дедушкины слова очень возмутили Уморушку, и она, пыхтя от негодования и горькой обиды, стала выговаривать деду:

– Всегда так!.. Чуть что – «Нечистая сила помогла!..» Поможет кто – жди!.. Сама молчала, сама ниже травы, тише воды сидела. Думаешь, легко, деда, так сидеть? Попробуй! И дня не высидишь. Или подскажешь кому-нибудь, или за ухо дернешь А я помалкивала, за ухи не дергала…

– Знаю, что не дергала, знаю, что помалкивала… Оттого и дивлюсь: не чародейство ли это?

– Не-а… – ответила Уморушка и почему-то покраснела, как рак.

Но дедушка не заметил перемены в окраске внучки, а может быть, сделал вид, что не заметил. Расписавшись в дневнике за учителя, он вручил его Уморушке.