Владимир Писарев - Бронзовый щелкунчик: Волшебные сказки

Тут царевна пожелала владения родителя своего в подзорную трубу оглядеть, благо на башне таковая как раз имелась. Вот забава Марии, все-то ей как на ладони видно, все дали дальние. Смотрит она да обо всем тут же отцу рассказывает:

— Вон, папенька, на озере гуси плавают. Вон белочка орешек грызет, а у ручья ежиха с ежатами. У реки зайчишки по поляне бегают, такие смешные. А вот старичок седенький из леса вышел, к нам сюда по дорожке идет, прихрамывает.

— Старичок? — насторожился царь. — Прихрамывает? Господи, неужто чернокнижник?

Прильнул к трубе — точно, хромоногий колдун из леса вышел, в сторону крепости идет, поторапливается.

Что делать? Позвал царь стражу, велел Агапа схватить, снова в темницу упрятать. Вот уже видно, как из крепости всадники выскочили, навстречу чернокнижнику помчались, вот уже схватили его, связали, обратно спешат.

Государь же с башни сошел, дочурку к матушке отвел, а сам в темницу направился.

— Где Боровик? — колдуна опрашивает. — Почему не изловил? Для чего я тебя выпустил, коли ты с пустыми руками вернулся?

— Что с сыновьями моими? — вопрошает Агап. — Живы ли они?

Молчит царь, нахмурился, глаза опустил, а колдун, на мучителя своего глядючи, видно, понял все, лишь застонал жалобно да тут же замертво и рухнул.

Вернулся государь в покои свои, вина с досады выпил, в кресло напротив камина уселся. Сидит, на огонь в камине поглядывает, зеленое вино потягивает. Сидел-сидел да задремал, и отчего-то приснилось ему, будто бы сидит он вовсе и не в кресле, а на кладке дров. Снится, что покойный Агап с факелом в руках к дровам крадется. Встать бы царю, прочь убежать, да только руки-ноги отчего-то не слушаются. А колдун уже факел к дровам подносит…

Пробудился царь, с кресла вскочил, дрожь в теле никак унять не может, лица на нем нет. А за окном уже ночь, небосвод звездами усыпан, и огонь в камине давно погас.

Промучался государь до самого утра, глаз так и не сомкнул. А утром лекарь к нему пришел, кубок с лекарством успокоительным принес. А царь лекарство выплеснул, кубок на пол швырнул да лекаря уму-разуму учит:

— Коли ты о здоровье моем печешься, то знай, что сейчас мне лекарство одно — это месть: месть за все муки мои, за дерзость старикашки лесного, за насмешки его! Пока в клетке его не увижу, не будет мне покоя. Коли хочешь ты мне добра, то пойди в лес да излови его!

И отправился лекарь в лес, чтобы хитростью Боровика взять, да на палец перстень с секретом надел, а в перстне — порошок усыпляющий.

Вышел он среди ночи за ворота крепостные, и вдруг неведомо откуда тихий шепот раздался, будто бы кто-то ему на самое ухо сказал: "Остановись, человек. На погибель идешь". Огляделся лекарь, но так и не понял, чей голосок только что услыхал. Не по себе ему стало, страх душу сковал, а деваться некуда — на то и воля царская, чтобы всему по ней быть.

И пустился он в дальний путь, и забрался в леса бескрайние. Боровика отыскал да сразу с просьбой к нему:

— Помоги, старец, коли можешь. Расхворалась царевна Мария. Который день кашлем мучается, не ест, не пьет, совсем извелась доченька царская.

Сделай одолжение, смилостивься, дитя исцели.

Выслушал Боровик лекаря, в домик свой отвел и дал ему берестяной туесок с сушеными ягодами.

— Возьми эти ягоды, — говорит, — теплый настой приготовь. Царевну настоем пои — и через день-другой хворь с нее как рукой снимет.

Благословил Боровик лекаря на доброе дело да, прежде чем распрощаться, накормил-напоил его, заодно и сам поел. А лекарь-то времени зря не терял, в питье благодетелю своему порошок подсыпал.

И заснул Боровик мертвым сном, а лекарь из его жилья вылез да бегом к царю. И среди ночи нагрянули в лес стражники, старика Боровика схватили, в мешок упрятали, в крепость отвезли. И спали осы в гнездах, и спали змеи в норах, и некому было за старика вступиться.

Проснулся он лишь на второй день. Огляделся, никак понять не может, как это он в клетке железной очутился да еще в каком-то подвале. Но вот сам царь в подземелье пожаловал и спрашивает:

— Ну что? Чья взяла? Вот будешь теперь до конца дней своих на воде да на хлебе сидеть. Узнаешь, как государю дерзить!

А Боровик ему в ответ:

— Отпусти меня с Богом, премудрый повелитель. Я тебе за милость такую здоровенную бочку, полную золота, дам.

— И где же бочка эта?

— Под тем самым кленом, где осы тебя и твоих людей искусали. Но учти, что без моего разрешения золото тебе не взять — осы не подпустят.

Нахмурился царь, взглядом сердитым узника окинул и говорит:

— Это мы еще посмотрим. Нешто я на ос твоих управу не найду?

Тут он из темницы вышел и, недолго думая, приказал клен вместе с осиными гнездами сжечь.

Сказано — сделано. Люди царские подводы сеном нагрузили, темной ночью в лес поехали, целые стога под кленом соорудили да подожгли. Тото пламя заиграло, то-то столб огня в небо поднялся. Осы в гнездах от жара нестерпимого проснулись, зажужжали, заметались, да только поздно, так вместе с деревом и сгорели.

Утром царь велел пепелище разрыть, сокровища разыскать. Разрыли землю, здоровенную бочку на свет божий вытащили, а в бочке золотых монет полным-полно.

Доволен государь, решил по случаю поимки Боровика праздник учинить. Созвал гостей со всего царства своего, велел столы накрыть да гулять три дня и три ночи кряду.

Вот и веселье кипит. Столы яствами ломятся, вино рекой льется, гости повелителя своего славят, здравицы в его честь звучат. Только вдруг в разгар пира, среди ночи, из темного коридора крик какой-то раздался. Громкий, жуткий крик! Оказалось, что гадюка каким-то образом во дворец забралась, да лекаря, того самого, что Боровика хитростью взял, и ужалила. И умер лекарь в муках.

Узнал государь, что случилось, тут же приказал клетку с Боровиком из темницы вытащить, во дворе крепостном поставить. Подошел к клетке и спрашивает:

— Признавайся, злодей, твоих рук дело? По твоему наущению змея лекаря погубила, праздник мне испортила?

А старичок помалкивает, ни слова в ответ.

— Отвечай же! — гневается царь. — А не то велю тебя в реке утопить!

Но тут садовник Ерофей слово взял, за Боровика вступился:

— Не вели, государь, старца немощного казнить. Это он зерна дал, зерна того прекрасного вьюнка, что крепость твою украшает.

— Вот оно что?! — сердится царь. — Коли так, то пойди, Ерофей, возьми топор да немедля вьюнок этот и выруби!

— Не могу, — отвечает Ерофей, — рука не поднимется.

Осерчал государь пуще прежнего, приказал витязю своему за топор взяться, а тот в ответ:

— Не гневайся попусту, государь, не губи вьюнок, старика пощади. Он же меня пощадил, из волчьей ямы вызволил. А в другой раз, кабы не Боровик, отдали бы меня чудищу на растерзание.