Эсфирь Эмден - Дом с волшебными окнами. Повести

— Ой, какой хорошенький! — умилилась Таня. — А как его зовут?

— Мишуткой зовут, миленькая девочка, — сказала лисичка. — Маленький ещё, вот и спит всё.

— И что за малый! — проворчал за занавеской Морозко. — Всё спит да спит, хоть бы разок проснулся!

— Ой, ну какой хороший! — восхищалась Таня. — А откуда он у вас, дедушка Морозко?

— На дороге нашёл, милая. — И Морозко понизил голос. — Я ведь тут не живу, только погреться захожу. В обед да в свой выходной, если хозяин отпустит. Мне малого и девать-то некуда. А Михайло Иваныч сказал: «Я возьму!» А он мужик серьёзный, мастер хороший, я его и уважил. Да что толку? Вот и няньку нашли, юлу такую, а дитя всё спит да спит!

— А можно, я попробую его разбудить? — сказала Таня.

Она вынула медвежонка из колыбельки и прижала его к себе.

Медвежонок был тёплый, плюшевый, сонный… Когда Таня прижалась к нему щекой, ей показалось, что он вздохнул… Нет, не просыпается. И глаза закрыты!

Серёжа просунул голову за занавеску.

— Таня, — сказал он, — нам надо идти! Вот заигралась и всё забыла! Как маленькая! А я уже кончил работу!

— Ой, не забыла, Серёженька, что ты! Только мне медвежонка жалко… А ты лыжи сделал? Правда?

— Помог немного. А теперь идти надо. Ты смотри, уж ночь совсем!

— Сейчас пойдём, вот сейчас!.. Ну ещё минутку подожди!

Лисичка подпёрла лапкой щёку, смотрит на Таню и вздыхает:

— Ой, погостили бы у нас ещё немножко! Мы бы с вами, миленькая девочка, вместе малыша нянчили, вместе хозяйничали. И в «дурачка» бы с вами играли вечерком, и на саночках катались днём…

Таня слушает сладкие Лисичкины речи и прижимает к себе медвежонка. А Серёже становится жалко сестру — на дворе такой мороз, а здесь хорошо, тепло…

— Знаешь что, Таня, — говорит он, — я пойду один, а потом мы с мамой придём за тобой.

Таня сразу вскакивает с места. Тёплой, сонной дрёмы как не бывало.

— Ой, что ты, Серёжа, разве можно? Ведь мама ждёт нас! Пойдём скорей!

— Да куда вы пойдёте, миленькая девочка? — запричитала лисичка. — На дворе снегу сколько навалило!

— Замолчи, юла! — прикрикнул на неё Морозко. — Михайло Иваныч им лыжи даст, живо доедут.

— Готовы! — рявкнул медведь, кладя на стол две пары отличных лыж. — Вдвоём делали… А то не управиться бы. — И он кивнул на Серёжу.

Таня положила медвежонка в колыбель. И снова вынула. Она никак не могла с ним расстаться.

А Морозко о чём-то шептался с Михайлом Иванычем.

— Ладно. Пускай берёт! — вдруг пробасил медведь и снова взялся за работу.

И больше он ни на кого не смотрел и словно забыл о детях.

Но Таня уже всё поняла: ей разрешили взять медвежонка с собой!

— Малому свежий воздух полезен, — сказал Морозко. — На обратном пути занесёшь.

— Занесу, дедушка Морозко! — радостно согласилась Таня, прижимая к себе медвежонка.

— А вот ему игрушка на дорожку. Возьмите, миленькая девочка, — прошептала лисичка вздыхая.

И подала Тане тугой красно-синий мячик. И откуда она его взяла? Может, тоже нашла на дороге?

Морозко, насупив седые брови, сердито посмотрел на лисичку, и та сейчас же юркнула к себе за полог.

— До свиданья! — сказала ей вслед Таня.

Пёстрый полог, усыпанный ягодками клюквы, заколебался, плутовская рыжая мордочка высунулась оттуда и сейчас же исчезла. До свиданья, лисичка, кто знает, встретишься ли ты ещё нам на пути.

Дети взяли лыжи, простились с хозяевами и вышли на крыльцо.

Морозко, покряхтев, надел тулуп и тоже вышел — проводить их да заодно посмотреть, всё ли в порядке в лесу.

А на краю крыши сидел, свесив ножки, месяц и щёлкал подсолнушки.

Увидев Морозка, месяц испугался и, быстро перебирая ножками, полез на трубу.

Хороший был, видно, мастер Михайло Иваныч.

А может, и не мастер тут был причиной, а дорога. Но только не успели дети опомниться, как взлетели на высокую гору.

Далеко позади остался бревенчатый медвежий дом и старый лес вокруг него. А впереди виднелся незнакомый город.

На городских воротах сидел месяц. Он кивнул детям своей остроконечной шапочкой, как знакомым, и блестящим пальцем показал на ворота.

Дети приподнялись на цыпочки и увидели дом с волшебными окнами!

Они быстро скатились с горы и подошли к воротам.

— Давай снимем лыжи, — сказал Серёжа, — а то они унесут нас сразу на другой конец города.

Дети начали снимать лыжи, а когда выпрямились, месяца на воротах уже не было — опять ускакал куда-то.

Серёжа постучался в ворота, но никто не откликнулся.

Ворота были заперты, и столько снега лежало наверху, как будто их не открывали уже очень давно.

Серёжа постучал сильней. Снег посыпался с ворот, закружился в воздухе, и вдруг ворота качнулись, заскрипели и стали раздвигаться и сдвигаться, как большая гармоника.

Они раздвигались и скрипели:

— Серёжа, ты слышишь? — шёпотом сказала Таня. — Ворота поют!

— Не поют, а скрипят, — сказал Серёжа. — А про что скрипят, непонятно.

— А я понимаю, — сказала Таня. — Ты слушай, слушай хорошенько!

Тут ворота опять заскрипели, и теперь даже Серёжа услышал песенку, которую они пели. А пели они вот какую скрипучую песенку:

— Вот видишь! — сказал Серёжа. — Какая же это песня? Один скрип!

— А мне всё-таки нравится! — сказала Таня. — Ведь они приглашают нас войти!

Она попробовала заглянуть в сад в то время, как ворота раздвинулись. Ей показалось, что она увидела деревья и на деревьях — груши, о которых пели ворота.

А за деревьями был дом — Таня снова его увидела! Чудесный дом с блестящими окнами!

И только она его увидела, как услышала знакомые быстрые слова:

— Дом с волшебными окнами! — закричала Таня. — Он за этими воротами, посмотри, Серёжа!

Но ворота, словно дразнясь, захлопнулись перед самым Серёжиным носом! Они ещё разок проскрипели:

и больше уже не раздвигались.

— Что же нам теперь делать? Серёжа, придумай что-нибудь!