Уильям Николсон - Последнее пророчество

В толпе, разместившейся на террасах, раздались приветственные крики. Проследив за жестами людей, Мампо увидел, что ворота в стене города-дворца отворились и к дамбе направляется конная процессия.

Та-та-ра! Та-та-ра! Звуки охотничьих рогов неслись над водой, возвещая о прибытии лордов Домината. Богато украшенные плащи развевались за гарцующими всадниками. Лошади стучали копытами по деревянной дамбе. Затем показалась еще одна шеренга всадников, издалека казавшихся обнаженными. Завершала процессию толпа придворных, стражников и слуг, окруживших человека в темно-красном плаще.

Бомен не отрываясь смотрел вперед, забыв о куске хлеба в руке. Всадники все приближались, а когда наконец они оказались совсем близко, Бо ощутил животный страх. Страх не имел ничего общего с боязнью колющих копий или режущих мечей. Этот страх проникал в сердца и умы. И источником его был человек в темно-красном плаще.

Человек казался огромным, выше и шире любого из людей вокруг; под надувшимся словно парус плащом сверкали золотые доспехи. На голове всадника был надет золотой шлем, золотая кольчужная сеть спускалась на плечи сзади и сбоку. В ореоле сияющей на солнце гривы волос, выпрямившись в седле и возвышаясь над толпой, человек ехал на огромном вороном жеребце. Охотничьи рога возвещали о его прибытии.

– Доминатор! – кричали со всех сторон. – Доминатор! Мариус Симеон Ортиз, наблюдавший за происходящим столь же внимательно, как и его пленники, ощутил знакомый трепет в груди. Этот трепет всегда охватывал Ортиза, когда Доминатор приближался к нему. Внезапно юный полководец понял, что повторяет про себя клятву верности. Да, эти прекрасные слова всегда придавали ему силы и спокойствия.

– Доминатор, то, что я делаю, я делаю для вас.

Конная процессия приблизилась к дальнему входу в туннель и исчезла из виду. Вскоре лорды пешими стали появляться в темно-красном павильоне, а обнаженные мужчины вышли из туннеля на арену. Один за другим они по кругу обходили насыпь и в ответ на аплодисменты толпы поднимали вверх руки. Это были могучие люди с покрытыми шрамами телами и настороженными взглядами. Вблизи стало видно, что бойцы не совсем обнажены – на них были тугие набедренные повязки. Длинные волосы собраны сзади и спрятаны в сетку на затылке. Это и были манахи – мужчины, которым предстояло исполнить танец со смертью, самые искусные воины на свете.

Мампо не отрываясь глядел на манахов. Трепет, который юноша ощутил при первом взгляде на арену, перешел в дрожь, сотрясавшую теперь его грудь и диафрагму. Мампо смотрел, как держатся воины, как они движутся, как принимают приветствия толпы, и, не осознавая этого, юноша так же протягивал руки, так же слегка наклонял голову вправо и влево.

Обойдя насыпь по кругу, манахи выстроились в линию лицом к павильону. Лорды отошли назад, встав по обеим сторонам сооружения. Приветственные крики смолкли, и на арену пала мертвая тишина. Внезапно, словно повинуясь неслышной команде, манахи опустились на колени. То же самое проделали лорды в павильоне. Мариус Симеон Ортиз, зрители на террасах, солдаты, охраняющие рабов, – все молча преклонили колени. Словно зыбь прошла по огромной толпе.

Из глубины павильона вновь показался Доминатор и медленно направился к перилам. Необъятный человек с огромным животом, широчайшей грудью и огромной головой снял шлем, открыв копну длинных седых волос и короткую бороду, обрамлявшую бронзовое лицо. Доминатор спокойно стоял, разглядывая своих подданных, и улыбался; глаза правителя мерцали, когда он скользил взглядом по террасам. Каждый, на кого падал благожелательный взор, чувствовал, что Доминатор видит его, знает его и одному ему посылает знак своего расположения.

Доминатор поднял руку в золотой перчатке, и с долгим вздохом лорды по обеим сторонам от него, манахи на арене и вся огромная толпа одновременно поднялись на ноги. Манахи удалились в глубину туннеля. Вперед вынесли кресло для правителя. И он опустился в кресло.

Бомен не спускал глаз с Доминатора. В то время как окружающие видели только огромный живот и дружелюбную улыбку, Бо чувствовал силу, исходившую от правителя. Эта сила имела мало общего с силой Морах, которую юноша ощущал все эти годы. Ничего похожего на чувство собственной непобедимости и опьяняющую дрожь, наполнившую Бомена много лет назад. Тем не менее, эта иная сила спокойно подчиняла тысячи людей, собравшихся на манаху.

Вновь раздались звуки рогов.

Та-та-ра! Та-та-ра! Из туннеля бегом выбежали двое манахов. Под дикие крики толпы они запрыгнули на насыпь.

Сейчас манахи вооружились. К ногам воинов были приторочены стальные наколенники с выступающими из них короткими лезвиями. Подобным же образом были защищены руки от локтей до ладоней. Другие лезвия торчали над запястьями. Голову каждого воина защищал тесный шлем, на гребне которого был укреплен пятый по счету нож. За исключением доспехов на руках и ногах, воины были обнажены.

Манахи приветствовали кричащую толпу, оборачиваясь в разные стороны и поднимая руки, чтобы получить поддержку своих сторонников. Один из манахов был крупнее и, судя по шрамам на торсе и бедрах, пережил уже много схваток. Другой выглядел тоньше и моложе, и толпа приветствовала его с меньшим воодушевлением.

Мампо, присоединившийся к Хазам, почувствовал, как Пинто обняла его сзади за талию.

– Что они собираются делать, Мампо?

– Они будут сражаться.

– Они убьют друг друга?

– Один умрет, другой выживет, – отвечал Мампо, едва ли понимая, что говорит. Манахи заворожили его.

Юноша видел, как противники разошлись по разным концам насыпи и замерли, склонив головы. Толпа тоже хранила молчание. Странное чувство родилось в теле Мампо – казалось, тело знало, как будут действовать противники. В начале поединка они будут двигаться по-кошачьи, плавными, текучими движениями, а потом…

Наконец пробил час боя. Правитель подал знак. Соперники, разделенные широким пространством, начали сходиться в танце смерти. Здесь не было места словам. Подъемы и стремительные падения, изогнутые руки и выпрямленные ноги, кружения и повороты – казалось, что бойцы притягиваются друг к другу, словно связанные невидимой нитью. Оба воина были необычайно сильны, поэтому их медленные, размеренные движения так красиво смотрелись со стороны. Однако особую остроту зрелищу придавало то, что зрители знали: скоро эти тела обагрит кровь.

Пинто отвела глаза, не желая смотреть на кровопролитие. Отец девочки чувствовал, как его сердце возбужденно колотится в груди, и стыдился своих чувств. Бомен перевел взгляд с противников на правителя и внезапно понял, что дух манахи сродни духу Доминатора. Именно воля властителя чувствовалась в зловещем изяществе поединка. Кровь и красота, танец и смерть соединились перед глазами зрителей в нескольких мгновениях полнейшей сосредоточенности.