Андрей Степанов - Сказки не про людей

— Простите за беспокойство, почтенные, — вежливо сказал он кому-то, выпрямляясь. — А я и не знал, что вы его тут ждете. Ну, стало быть, этому шайтану сегодня будет бесплатная баня. Гы… Ну, ладно, ладно. Вы тут разбирайтесь, а я пойду пожалуй, с вашего разрешения.

Бобоназаров ухватил, наконец, свой несчастный хвост, прижал его к груди и с недоумением посмотрел на бородатого. Тот еще раз поклонился кому-то поверх шайтаньей головы, с усмешкой глянул на Бобо и, пятясь задом, исчез в темноте предбанника.

— Эй, помогите ему, что ли, — услышал шайтан у себя за спиной чей-то добродушный голос. — Ведь больно же, наверно.

Он обернулся, но никого не увидел. Улица была пуста, только две черные собаки лежали в пыли, положив серьезные морды на лапы, и молча глядели на него сквозь темные солнцезащитные очки.

Бобо вздрогнул и замер, на миг забыв о боли.

Пес, лежавший справа, не спеша поднялся, потянулся, подошел к нему и лизнул его в хвост. Боль отпустила сразу же, как по волшебству.

— Вы кто? — прошептал шайтан.

В ответ раздался хохот, доносившийся, казалось, с самого неба.

— Ой, не могу! — заливался смеющийся. — Вот дурень! Ты думаешь, тебе собака вот так возьмет и ответит: я — жучка, да?

Бобо узнал, наконец, этого весельчака.

— Милосердный повелитель? — спросил он дрожащим голосом.

— А ты как думал? Ты, наверно, думал так: рынок у нас бедный, денег на камеры наблюдения совсем нет, да? И потому ты можешь среди рабочего дня в баню пойти, а Шаддад тебе зарплату платить будет, да?

Шайтан грохнулся на колени.

— Прости, о амир! Бес попутал!

— Ладно, ладно, я тебя сейчас лично прощу. Эй, Харик, Марик! Ко мне его ведите!

Псы подняли головы к столбу, на котором Бобо только теперь заметил камеру, вытянули вперед передние лапы, потягиваясь, потом неспешно поднялись и заняли места впереди и позади шайтана. Убегать от них почему-то не хотелось.

Процессия двинулась обратно на рынок.

Великий Шаддад — толстый, как китайский божок, — сидел на ковре и держал на трех пальцах тонкую пиалу с дымящимся чаем. Амир был красен, словно только что вышел из бани, и на его лысине поблескивали созвездия крошечных капелек. В бункере было жарко, но шайтан чувствовал, как от повелителя тянет холодом. Если бы перед ним был не амир, а кондиционер, это было бы даже приятно. Но это был амир, и Бобо чувствовал, что от страха не может шевельнуть даже кончиком хвоста. Он ничего не видел, ничего не понимал, а только смотрел, как завороженный, на блистающий звездами череп и слышал долетавший откуда-то из космоса, ровный, как мушиное жужжание, добродушный голос Шаддада:

— …Мухи все засрали. Вчера толстый гуль у Хамида всю бастурму сожрал, денег не заплатил. А ты в это время что делал? Хашиш кушал? Чего молчишь? Отвечай давай!

— Я на звезды смотрел… — услышал шайтан свой собственный голосок.

— На звезды? Ты мне, сынок, не лги. Днем дело было. Не надо мне лгать. Будешь лгать — в желтую жабу превращу! Шутка. На звезды он смотрел… А сегодня что — тоже на звезды?

— Уходил я ненадолго…

— Зачем ушел? Столько товара мухи попортили!

— Я Ашмедая просил за мухами присмотреть…

— Ашмедаю тоже будет на фундук. Из-за этого дурака с нами скоро никто торговать не захочет. Ему разрешишь пару ёшек сожрать, а он весь рынок вычистит, как санитар. Ну, ладно, это все потом. Вот что я хочу тебе сказать, шайтан восьмой категории… У игровых автоматов есть уши.

Бобоназаров вздрогнул и разом очнулся. Кошмарный смысл слов повелителя сразу дошел до него, как хорошая порция хашиша, говорят, сразу доходит до мозга. Не страх, но ужас пронзил его до кончика хвоста. Он задрожал и опустил голову.

— Да… — вздохнул Шаддад, отставляя пиалу. — Всё слышал, всё знаю, работа у меня такая. Вот, значит, как получилось… Я тебя пригрел, я тебя одел, я тебя обул, я тебе работу хорошую дал, я тебе живые деньги плачу, а ты… Чем ты мне отплатил? Ты отплатил мне черной неблагодарностью. Ты положил свой тухлый глаз на мою козочку. Что молчишь, скажешь, не так?

— Не так! Совсем не так! — рванулся вперед Бобоназаров. — Позволь слово сказать, милосердный! Не глаз я положил! Сердце мое она украла! Смотрящий на нее не насытится!

Шаддад достал шелковый платок и промокнул лысину.

— Хм… Что-то жарко тут… Должно быть, к дождю. Марик, открой-ка дверь в подземную тюрьму, пожалуйста. Сердце украла, говоришь… Так ты что, полюбил ее, что ли?

— А как не полюбить ее, повелитель? Она вся такая — словно из халвы слеплена! А если я лгу, о милосердный, то вели своим черным слугам вывести меня за ворота и бросить в меня шестьдесят три камня средней величины!

Шаддад посмотрел на очкастых собак, еще раз промокнул лысину и сложил платок.

— Градусов сорок, наверно, будет… Н-да, похоже, что ты не лжешь. Я ведь тебя насквозь вижу, не хуже муддариса этого нехорошего. Как его зовут, кстати, я забыл?

— Михаил-баба́. А что, в бане тоже есть камеры?

— В женский день отключаем. Нет, ты не лжешь… И работник ты усердный, давно пора кисточку давать… Так что же мне теперь с тобой делать, Нурбобо Бобоназаров?

— Сам решай, о амир. Не жить мне без нее! Уж лучше сразу в желтую жабу…

— Хм. Какой ты горячий, однако. В жабу — это мы успеем. А ты мне лучше вот что скажи, Бобо: что тебе Лейла-то ответила?

— Она мне одну вещь достать велела. А потом говорит, полюблю тебя… может быть.

Последние слова шайтан произнес совсем тихо.

— А что за вещь?

Бобоназаров потупился.

— Нельзя про это говорить. И не вещь это вовсе.

— Мне все можно. Говори правду: кого она тебе достать велела?

— Ёшкина-кота… — шепнул шайтан.

Он боялся, что от этих слов стены вдруг задрожат, как тогда в бане. Но ничего, не задрожали — подземелье все-таки. Все было спокойно, только повелитель крякнул и опять полез за платком. Он в третий раз промокнул звездный пот, а потом вдруг тяжело вздохнул и сказал совсем другим, усталым тоном:

— Эх… Беда мне с дочкой! Ты представляешь — я ей тут на пятнадцатую весну реактивного ишака подарил. С Западного рынка, новая модель, сумасшедших денег стоит. И что ты думаешь? Не катается! Не хочет — и все, хоть тресни. Ну ничем ей не угодишь!

Шайтан приободрился, а амир продолжал размышлять вслух:

— Вот теперь Ёшкина-кота ей подавай… Это ж надо такое удумать, а? Котов, что ли, мало на рынке? Ёшкина-кота! Да… Ну, делать нечего, малыш, ты давай, того, попробуй. Силенка в тебе теперь есть, спасибо муддарису этому нехорошему. Но трудно, трудно кота достать. Ведь это же на Западный рынок лететь надо, к самому фишеру! И ты вот что учти, Бобо: фишер за деньги кота не отдаст. Говорят, привязался к нему сильно. Да и откуда у меня такие деньги, сам посуди?! Этот кот еще в прошлом году миллион стоил! А инфляция? А кризис? Нет, денег ты у меня даже не проси. А раз денег нет — значит, красть кота придется…