Борис Алмазов - Синева

— Этот будет водиться! — засмеялся Иван Карлыч. — Поверь мне!

— Он что, тоже всё понимает? Про всех?

— Он учит понимать, — сказал Иван Карлыч.

— Вот вы тут говорите… — сказал тихо Тимоша. — Вы тут говорите: сурок, будильник и чижик понимают друг друга… А ведь, кроме нас, этого никто не знает! Папа с мамой думают, что Иван Карлыч — обыкновенный сурок, Рекс — просто чижик, а Будильник — такие часы…

— Беда не в этом, пусть думают, — сказал, обнимая его за плечи, Иван Карлыч. — Беда, когда мы сами перестаём разговаривать и понимать друг друга. Тогда всё становится обыкновенным, чудо исчезает…

Они забрались все вместе в старое кресло, где обычно спал, укрывшись клетчатым шотландским пледом, Иван Карлыч, и затихли, тесно прижавшись друг к другу: старый Сурок, мальчик с укутанным горлом и Чижик. Только Будильник вышагивал по комнате на своих коротеньких ножках, и две серьги его с надписями: «Ход» и «Бой» бряцали в такт шагам, как кавалерийские шпоры.

— И всё-таки я летал! — тихо сказал Тимоша. — Летал!

— Хорошо, хорошо! Конечно, летал, — согласился Иван Карлыч. — Успокойся, поспи. Ты ведь болен…

— Как же я теперь жить-то буду… — прошептал Тимоша. — Бескрылым! — И заплакал.

— Господи! — схватился за голову старый Сурок. — Ну что мне делать?! Что же нам делать! Бедный ты мой мальчик!

— Я знаю, что делать! — решительно сказал вдруг Будильник, так что Чижик, Сурок и Тимоша разом вздрогнули. — Нужно, в конце концов, выяснить: может человек в принципе летать или нет! Нам нужен кто-то толковый и образованный, чтобы всё нам объяснил!

— Да какая разница: может, не может… — вздохнул Сурок.

— Надо Булкину позвонить! — сказал Тимоша, спрыгивая с кресла и бросаясь к телефону. — Он же отличник! Наверно, он уже из школы пришёл…

— Только не Булкину! — закричал Иван Карлыч, но Тимоша уже крутил телефонный диск.

— Алё! — закричал Тимоша в трубку таким голосом, что любому было ясно: от ответа зависит всё, может быть, даже его жизнь. — Алё, Булкин, это ты?

— Дуня? Привет, — ответил, что-то дожёвывая, Булкин. — Как здоровье? Извини, зайти не могу. У нас сегодня организационное собрание в кружке юных экологов.

— Ух ты! А кто такие экологи? — потрясённый новым словом, спросил Тимоша.

— Ну, в общем… — замялся Булкин. — Раньше этот кружок называли «Друзья природы». Так что, наверное, что-то насчёт защиты окружающей среды… Давай, записывай задание на дом.

— Погоди, Булкин, — взмолился Дуня. — Тут такое дело. Скажи: у человека могут вырасти крылья?

Булкин, казалось, нисколько не удивился такому вопросу. Он жевал.

— Зачем?

— Как это — зачем? — растерялся Тимоша. — Чтобы летать!

— Куда? — спросил Булкин, продолжая жевать.

— Не знаю. Просто летать, как птицы…

— Птицы летают в поисках пищи и спасаясь от хищников, — отчеканил Булкин.

— Ну, просто так… Ну, по воздуху… Там, где синева, простор и облака, — пытался объяснить Тимоша.

Но Булкин не стал слушать.

— Значит, так, — сказал он. — Крылья у птиц сформировались в процессе борьбы за существование. Когда они искали пищу и спасались от хищников. У человека нет необходимости летать по воздуху в поисках пищи, поэтому крылья у него не сформировались и сами по себе вырасти не могут. Кроме того, человек тяжелее воздуха! Нет такого физического закона, чтобы человек летал. У меня всё…

— Но я был легче воздуха! — закричал Тимоша.

— А может, он летает по какому-то ещё не открытому физическому закону… — кричал Будильник.

Но Булкин уже этого не слышал. В трубке раздавались частые телефонные гудки.

Иван Карлыч выхватил трубку из опущенной Тимошиной руки и положил её на рычаг аппарата.

— Я тебя предупреждал, — сказал он мальчику, — я говорил: не звони Булкину.

— Но он же отличник, — грустно сказал Тимоша. — Он же староста.

— Булкину не нужно летать! — сказал Иван Карлыч. — Ему не нужно летать, потому что такие, как он, не живут, а борются за существование. А тебе, мой мальчик, может быть, необходимо летать! И не в поисках пищи! А чтобы чувствовать себя человеком!

— Да много твой Булкин в этих физических законах понимает! Тоже мне! — Чижик презрительно плюнул на пол, покосился на Ивана Карлыча и быстро вытер плевок ногой.

— Нужно в школу идти! — уверенно звякнул Будильник. — Что ты каких-то Булкиных-Сайкиных расспрашиваешь? Нужно самого учителя физики спросить!

— Но я ни с одним учителем физики не знаком! Мы ещё физику не проходим.

— Да ты что! — закричал Чижик, довольный, что никто на его плевок не обратил внимания. — Да тут любой физик обрадуется! Такое дело — человек летает!

— Иди, мой мальчик.

Иван Карлыч приволок из передней пальто, шапку.

— Иди! — приговаривал он, помогая Тимоше натягивать свитер, брюки, носки. — Иди и не расстраивайся, что бы тебе ни сказали. И помни: мы ждём тебя и волнуемся.

— Любому и каждому только не верь! — закричал Чижик. — Ты — летаешь! Мы все видели! Мы все в свидетели пойдём!

— Шарфик, шарфик не снимай! Помни: у тебя больное горло! — крикнул Тимоше вслед Иван Карлыч.

— Э! — закричал Рекс — Э! Чего ты один-то! Я с тобой! Воще!

Но дверь за Тимошей уже захлопнулась.

Чижик метнулся к окну и выпорхнул в открытую форточку.

— Рекс! Рекс! Вернись! — кричали ему вслед Сурок и Будильник, но напрасно.

Пулей вылетел Рекс на улицу и уселся на жиденьких веточках молодого кустарника, который со временем должен был превратиться в замечательный сквер и озеленить этот новый район.

— Во! Воще!

Чижик оглянулся на дома. Но все дома были совершенно одинаковые. Он поискал окно и балкон, с которого вылетел, но и все балконы, и все окна были одинаковые.

Рекс даже присвистнул от удивления.

Чижик был малый сообразительный и потому решил смотреть на двери подъездов: из какой-нибудь обязательно выйдет Тимоша!

Чижик, однако, не знал, что, по какому-то странному обычаю, все парадные двери этих домов всегда были заколочены.

Зачем это делается, наверное, никто на свете не знает! И ответить на этот вопрос так же трудно, как и на тот, зачем вообще нужны парадные двери, если в них нельзя войти.

Тимоша давно вышел через чёрный ход и побежал к школе через двор, а Чижик всё сидел, покачиваясь, на кусте и всё поводил носишком, вглядываясь в двери парадных.

Тем временем на улицу вышел известный всему району бандит и ворюга кот Епильдифор.

Собственно, у него было много имён, потому что он ухитрялся жить сразу у нескольких хозяев, в нескольких квартирах, где его ласкали, кормили, не подозревая о том, какую он ведёт жизнь, когда отправляется гулять.