Майкл Бонд - Все о медвежонке Паддингтоне

По счастью, все были так заняты, что ничего не заметили. По счастью, никто довольно долго не входил в гостиную. Потому что у Паддингтона дело не ладилось. Можно сказать, всё пошло наперекосяк. Он уже пожалел, что невнимательно слушал рассуждения мистера Крубера о том, как чистят картины.

Во-первых, краска почему-то слезала неровно, клочьями, хотя он и вылил на картину почти полбутылки растворителя. Во-вторых, и это было уж совсем неприятно, там, где она слезла, внизу ничего не оказалось. Только серый холст.

Паддингтон отступил на шаг и полюбовался плодами своей работы. Первоначально на картине было озеро, по которому там и тут скользили лодочки, а над озером — голубое небо. Теперь она больше напоминала шторм в океане. Лодочки куда-то пропали, небо стало мутно-серым, а от озера осталась только половина.

— Ну, ничего, — утешил себя Паддингтон. — У меня ведь есть целая коробка красок.

Он отступил на шаг, держа кисть в вытянутой лапе, и прищурился — он однажды видел настоящего художника, который именно так и делал. В левую лапу он взял палитру, выдавил на неё немного красной краски и размешал её кистью. Потом, опасливо оглядевшись, мазнул по холсту.

Краски — целую коробку! — Паддингтон нашёл под лестницей. Они были красные, синие, жёлтые, зелёные — всякие. У медвежонка даже глаза разбежались от такого многоцветия.

Аккуратно вытерев кисть о шляпу, он попробовал ещё один цвет. Потом ещё один. Писать картину оказалось так занятно, что он решил во что бы то ни стало перепробовать все оттенки и скоро вообще позабыл о том, для чего всё это затеял.

В результате получилась не картина, а какой-то замысловатый узор из разноцветных точек, крестиков, хвостиков и закорючек. Паддингтон даже сам удивился. От озера с лодочками не осталось и следа. Медвежонок понуро сложил тюбики обратно в коробку, накрыл картину холщовым чехлом и прислонил к стене — будто никогда и не трогал. Он решил, что закончит потом, хотя ему и не очень хотелось. Быть художником, конечно, интересно, но уж больно трудно.

За ужином он был необычайно молчалив. Миссис Браун даже напугалась и несколько раз спрашивала, хорошо ли он себя чувствует. Паддингтон отвечал невнятно и в конце концов, извинившись, ушёл в свою комнату.

— Как бы он не заболел, Генри, — сказала миссис Браун, проводив его взглядом. — Он едва притронулся к ужину, а это совсем на него не похоже. И потом, у него на мордочке какая-то странная красная сыпь.

— Красная сыпь? — оживился Джонатан. — Вот это да! Хоть бы он меня чем-нибудь заразил, не надо будет ехать в школу!

— Не только красная, но и зелёная, — уточнила Джуди. — Я заметила, что сыпь разноцветная.

— Зелёная? — Тут даже мистер Браун забеспокоился. — Если к утру не пройдёт, придётся вызвать врача.

— Он так хотел поехать на выставку, — вздохнула миссис Браун. — А теперь, боюсь, ему придётся лежать в постели.

— А как ты думаешь, папа, дадут тебе премию? — спросил Джонатан.

— Если дадут, папа сам удивится больше всех, — съязвила миссис Браун. — До сих пор ему ни разу не повезло!

— А ты нам так и не скажешь, что это за картина? — с надеждой спросила Джуди.

— Это сюрприз, — скромно ответил мистер Браун. — Я очень долго над ней работал. Рисовал по памяти.

Мистер Браун увлекался живописью и каждый год участвовал в выставке самодеятельного творчества, которая проводилась в Кенсингтоне [8] Это один из районов Лондона. .

Судить картины приглашали знаменитых художников, а за самые удачные работы полагались премии. На выставке были представлены не только картины, но и всякое рукоделье, и мистер Браун очень страдал оттого, что ни разу не попал в число призёров, тогда как миссис Браун дважды получала первую премию за свои плетёные коврики.

— В любом случае, уже слишком поздно, — сказал мистер Браун, закрывая тему. — Картину увезли, так что придётся вам потерпеть до завтра.

Следующий день выдался солнечным, и на выставке было не протолкнуться. Ко всеобщему облегчению, Паддингтон выглядел гораздо лучше. Сыпь бесследно исчезла, и, чтобы наверстать упущенное накануне, он очень основательно позавтракал. Только у миссис Бёрд появились неприятные мысли, когда она обнаружила «сыпь» на полотенце в ванной, но она благоразумно промолчала.

Брауны расположились в центре первого ряда, прямо перед помостом, на котором восседали члены жюри. Все ужасно волновались. Паддингтон только что узнал, что мистер Браун тоже рисует, и ему не терпелось взглянуть на его картину — у него ведь раньше никогда не было знакомых художников!

На помосте суетились важные, бородатые дяди. Они кричали друг на друга и размахивали руками. Судя по всему, причиной спора была одна из картин.

— Генри, — возбуждённо зашептала миссис Браун, — а ведь, похоже, они спорят из-за твоей картины! Я узнаю чехол.

Мистер Браун выглядел озадаченным.

— Чехол действительно мой, — согласился он, — но я не пойму, как так получилось. Он весь заляпан краской. Видишь? Как будто картине не дали высохнуть. А я-то свою написал уже давным-давно!

Паддингтон сидел тихо-тихо, глядя в одну точку и боясь пошевелиться. Он чувствовал странный холодок в животе — точно сейчас должно случиться что-то ужасное. Он уже пожалел, что смыл «сыпь» и не остался дома.

— Паддингтон, ты чего? — Джуди подтолкнула его локтем. — Какой-то ты сегодня странный. Опять нездоровится?

— Здоровится, — упавшим голосом отозвался медвежонок, — просто я, кажется, снова попал в переделку.

— Ай-ай-ай, — посочувствовала Джуди. — А ты постучи лапой по дереву, может, и обойдётся… Вот так!

Паддингтон подался вперёд. Один из художников, самый важный и самый бородатый, наконец-то заговорил. А на помосте… у Паддингтона задрожали коленки… на помосте, у всех на виду, стояла на мольберте его «картина»!

У медвежонка перехватило дыхание, и до него долетали только обрывки фраз:

— Необычное цветовое решение…

— Оригинальная трактовка…

— Присущая автору сила воображения…

А потом Паддингтон чуть не свалился со стула.

— ПЕРВАЯ ПРЕМИЯ ПРИСУЖДАЕТСЯ МИСТЕРУ ГЕНРИ БРАУНУ!!!

Впрочем, сильнее всех удивился вовсе не Паддингтон. Когда мистера Брауна втащили на помост, у него был такой вид, будто его ударило током.

— Но… но… — залепетал он, — тут какая-то ошибка…