Наталья Городецкая - Сказка Спящего королевства

Из шалаша выполз Сластён с поварешкой в руке. Он тяжело отдувался. Его лицо, руки, одежда были выпачканы. Шелковая сорочка разошлась на туго набитом животе. Одна пуговица не выдержала и оторвалась.

Стоило друзьям взглянуть на осоловевшее лицо принца, как они зашлись в новом приступе неудержимого веселья.

— Ой, не могу! — повизгивал Птица-Найденыш. — Слопал котел кулеша! Сидит и поварешкой по стенкам скребет!

— И вылизывает! Штаны на пузе не сходятся! Рубаха трещит! Скоро лопнет! — вторил Пустикс.

— Ну вас! Прошатались неизвестно где, а теперь упражняетесь в остроумии! — вяло проворчал Сластён. — Просто, у меня на нервной почве всегда аппетит разыгрывается. Вот, насмотрелись бы ужасов как я, не один, а целых три котла похлебки съели бы.

— Ужасов? — мигом посерьезнел Птица-Найденыш.

— Да! — начал охотно делиться пережитым, обжора. — Откуда ни возьмись, явились, не запылились, принцессочки. Наши доблестные спасатели оставили их на балу, одних одинешенек. Так вот, вцепились девчонки мертвой хваткой, в разлюбезных женихов, и, ну, тащить их прочь из лагеря. Наши дурачки нюни распустили, давай принцессочкам ручки целовать. А я смекаю: откуда они здесь, в непроходимой чащобе, среди болот взялись? И платья у них, словно только что из-под утюга. И на туфельках ни пятнышка. Чую, дело не ладно. Я котел в руки, чуть не ошпарился, и ходу. И точно. Смотрю, куда принц со своей милой направится, там какая-то вспышка, дым столбом, звуки непонятные. Да, такие звуки, что озноб до костей пробирает. Понял я, чьих рук дело. И от волнения немного подкрепился.

— Неужели все-все принцы погибли? — прошептал Птица-Найденыш. — Пустикс, мы проиграли?

Не дождавшись ответа, малыш взглянул на зверька. Взъерошенный летун, крепко вцепился в ствол березки. Глаза его закатились. Губы беззвучно шевелились.

— Ловушка зазывает! — догадался Птица-Найденыш. Отчаяние исказило его личико.

Обхватив дрожащее тельце зверька, он изо всех сил прижался к нему.

— Нет, проклятая колдунья! Его тебе не заполучить!

И, словно по наитью, малыш снял кольцо с голубым топазом и натянул на когтистый палец друга. Крылышки Пустикса затрепетали. Нежно голубое свечение окутало зверька.

— Вот это да! — раздалось за спиной Птицы-Найденыша. Обернувшись, он радостно вскрикнул. Из чащи вышли два принца.

— Вы живы! Какое счастье!

— Разве мы должны были погибнуть? — осведомился принц Мушкетон, удивленно поглядывая на сомлевшего летуна.

— А где остальные? Почему до сих пор не достроены шалаши? Скоро стемнеет. Этим пустоголовым романтикам захотелось ночевать под звездами? — подхватил принц Обалдемон.

— Сначала помогите внести Пустикса под крышу. Мне его сейчас не поднять, а Сластён объелся, — устало проговорил Птица-Найденыш.

Принцы молча повиновались. Спустя несколько минут они напряженно слушали печальный рассказ.

Вечер прошел беспокойно. Слишком велика была опасность. Оставшиеся на свободе принцы договорились по — очереди нести дозор. Первым вызвался дежурить, страдающий от переедания Принц Сластен. Бедняге не спалось. Его должен был сменить Птица-Найденыш. Затем предстояло бодрствовать принцу Обалдемону. Мушкетону выпал жребий стоять на посту последним. Пустикса освободили от ночного бдения. И хотя зверек смертельно обиделся, товарищи были непреклонны.

— Ты абсолютно беззащитен перед Ведьмой, — терпеливо, словно капризному ребенку, внушал Птица-Найденыш. — Если бы не волшебное колечко, ты бы давно куковал в ловушке.

Но Пустикс только сопел и отворачивался. Наконец, расстроенный летун забился в уголок. Сластен, прихватив увесистую дубинку, выструганную Мушкетоном, уселся у входа. Не прошло и получаса, как из шалаша донесся дружный храп. Птице-Найденышу снилась опочивальня горячо любимого опекуна. Он опять сидел на высоком стуле и разговаривал с Натаниелем Великолепным. Король был, как всегда, невесел. Он укоризненно смотрел на своего воспитанника и качал головой.

— Моя несчастная дочь покоится на дне озера. Королевство погружено в колдовской сон. Подходит к концу время, отпущенное смертным, для безопасного нахождения в лабиринтах Страны Летаргии. Еще чуть-чуть, и, наши жизни будут безжалостно украдены. Даже, если мы вырвемся из плена, ровно через сутки, я превращусь в немощного старца. Моя жена в угасшую немолодую женщину. А юная Счастливица… Нет сил продолжать. Торопись, мой мальчик! Торопись!

Птица-Найденыш открыл глаза. В ушах еще звучал голос Короля. Сердце предательски ныло. Он выглянул из шалаша и ахнул. Светало.

— Вот тебе и часовой, — в сердцах ругнулся человечек. — Забился под какой-то куст и дрыхнет.

— В чем дело, — подергал его за штанину, проснувшийся Пустикс. — Почему ты не будишь Обалдемона? Уже явно пришел его черед охранять.

— Да, я и сам не дежурил. Сластён куда-то делся.

Пустикс оттолкнул друга и выбрался наружу.

— А это что такое? — в лапке он держал ржавую консервную банку. — И надпись какая-то дурацкая: «cладости».

Голос зверька дрогнул. Он испуганно взглянул на Птицу-Найденыша.

— О, Великий Клон! Я совсем отупел из-за ловушек — манков. Это же наш доблестный обжора! И его Ведьма обработала! Нашла подход!

— Буди оставшихся принцев. В них наша последняя надежда.

Пустикс тяжело вздохнул.

— Замороченный Лес неудачное место для демонстрации способностей. Но все же, я еще порой могу читать чужие мысли. Так вот, даже по той малости, которую мне удается уловить, на Принца Обалдемона слабая надежда. Этому самовлюбленному болвану, не под силу любить кого-то, кроме себя.

— Ну, что ж. Пусть ее полюбит и поцелует Мушкетон. Какая, в сущности, разница, — горько усмехнулся уродец. — Главное, избавить принцессу от злых чар.

Пустикс внимательно посмотрел на друга.

— Мне кажется, — осторожно проговорил зверек, — Есть один молодой человек, готовый, не задумываясь, отдать за нее жизнь. Жаль, что он не принц…

Птица-Найденыш потупился. Зверек ласково погладил его по плечу. И, словно испугавшись, отскочил от смущенного человечка.

— Возьму-ка я эту ржавую банку. Может быть, мы сумеем расколдовать беднягу.

Друзья растолкали заспавшихся принцев, наскоро перекусили и отправились в путь. На этот раз, Пустикс настоял на своем. Напомнив людям, что они вот уже несколько дней кружат по Замороченному лесу, отважный летун взмыл в небо. Паря над верхушками деревьев, он указывал путникам верное направление. Чащоба сменялась заболоченными участками, буераки каменистыми насыпями. Путешественники страдали то от иссушающей жары, то от леденящего холода, то от пронизывающего ветра, то от нудного моросящего дождя. Казалось, Ведьму забавляли мучения храбрецов, дерзнувших сразиться с ее злой волей. Изнеженный принц Обалдемон скис первым. Он принялся изводить всех охами и ахами. Кончилось тем, что рассвирепевший Мушкетон, обозвал его кисейной барышней. Отняв у нытика заплечный мешок, командир маленького отряда, пристроил его поверх своего рюкзака и, как ни в чем не бывало, зашагал дальше. Когда же, капризуля опять принялся хныкать, тут уж не выдержал Птица-Найденыш. Гордый малыш скорее бы умер, чем признался, насколько трудно ему приходилось во время выматывающих переходов. Он был не в силах понять, как может высокий, атлетически сложенный Обалдемон, плакаться и кукситься.