А Шаров - Рыжая девочка с зеленым бантом

В новогоднюю ночь, когда дети и взрослые собираются вокруг елки и пусто на улицах, Старшая Фея Леса летает над Старым Городом, прижавшимся к Сосновому Бору, где она живет вместе с сестрой, тоже Феей Леса, но только Младшей и, как говорят, немножко глупенькой. Фея торопится, потому что сестра ни за что не сядет одна за праздничный стол. Она торопится, но все-таки хоть на минуту останавливается у каждого окна Старого Города. Этой ночью нужно услышать все мечты, все до единой; мечта, которую она не услышит, — умрет, а если умирает мечта — это почти так же невозвратимо, как если умирает человек.

Вот Фея приблизилась к вросшему в землю домику, вгляделась в единственное окно; маленькая девочка сидела рядом с матерью на дощатом топчане.

— Мама, — тихо пожаловалась девочка. — Мне почти семь лет, а я никогда не видела новогодней елки.

Фея открыла форточку и дунула. Зеленое облачко, возникнув у её губ, пролетело в каморку. Там, где облачко коснулось пола, выросла елка, увешанная мандаринами, позолоченными грецкими орехами, чудесными игрушками.

Фея улыбнулась и подлетела к соседнему дому, окно которого было изнутри забрано решеткой из толстых чугунных прутьев. Прижавшись к стеклу, она увидела Скрягу. Это был не старый еще человек с длинным острым носом и крошечными злыми глазками. В углах его жилища — огромного сарая с низким потолком и голыми стенами — стояли мешки, доверху наполненные золотыми монетами. Посреди закопченного потолка был вбит чугунный крюк. На квадратном столе лежала освещенная керосиновой лампой карта. Черной краской на ней был обведен Город. А старую сосну в глубине Бора — Фея ее сразу узнала — перечеркивал синий крест.

— Это только начало, — бормотал Скряга, сидя на колченогом стуле, — Я разорю всех и скоплю не четыре, а сто мешков золота. Тогда я куплю и вырублю Бор до самой маленькой елочки. Старшая Фея уберется позлу-понездорову вместе с дурацкими новогодними чудесами.

Фея услышала похвальбу, вытянула губы и сильно дунула. Серое, почти прозрачное облако, возникнув в воздухе, влетело в жилище Скряги. Там оно сгустилось, как сгущаются обычно облака в капли дождя, и стал виден Эльф с прозрачными, как у стрекозы, крыльями.

Эльф облетел углы неприятного Скрягиного жилища, касаясь золота зеленой палочкой. Сразу же зазвучал звонкий шорох, какой можно услышать лишь поздней осенью в лесу. В этом не было ничего удивительного: монеты во всех четырех мешках превратились в опавшие листья. Они летели вверх, будто поднятые ветром, кружили под потолком. Скряга ничего не замечал, пока сырой, холодный кленовый лист не сел ему на нос. Вот тогда-то Скряга очнулся. Он стал вытряхивать мешки: пусто. Хотя ничего нельзя было разглядеть за окном, в темноте, но Скряга сразу понял, чьи это проделки.

— Ты еще наплачешься! — закричал он хриплым, каркающим голосом. — Скоро, очень скоро я добуду Звериное Кольцо и превращу всех жителей Города в мышей, а из амбарных мышек сделаю себе подданных. Они-то без спору принесут мне все золото, какое еще осталось в Городе, а если понадобится, за корку сыра продадут не только тебя с сестрицей, но даже родную мать!

Не удержавшись, Скряга взглянул на карту, где Старая Сосна была перечеркнута синим крестом.

— Ты очень устал? — тихо спросила Фея Эльфа.

— Я сделаю все, что ты прикажешь.

— Вырой Кольцо у Старой Сосны, спрячь его под Черным Камнем.

— Я все исполню, пока ты досчитаешь до тысячи, но только…

— Что «только»?

— А если Скряга догонит меня? Ведь он становится очень быстрой, ужасно сильной и злой летучей мышью.

— Лети спокойно! — сказала Фея.

«Буммм», — гулко прозвучало в ночи. Это Скряга подскочил и стукнулся лысой макушкой о чугунный крюк на потолке.

Фея от радости захлопала в ладоши. Ведь Скряге нужно пять раз стукнуться о волшебный крюк, чтобы превратиться в летучую мышь. Фея шепнула что-то Старому Дубовому Листу, который там, со стороны Скрягиного жилища, прильнул к окну, ожидая приказаний. Лист молча кивнул черенком.

— Один, два, три… — считала Фея. — Сто семь, сто восемь, сто девять…

«Буммм» — Скряга во второй раз стукнулся макушкой о крюк.

— Триста три, триста четыре, триста пять…

Эльф, отмерив десять шагов от ствола Старой Сосны в сторону месяца, быстро рыл землю острой лопатой. Дубовый Лист спешил к середине сарая, где кружились в хороводе его братья. Для старика это был не близкий путь.

«Буммм», — прозвучало в третий раз.

Эльф рыл и рыл. Наконец ярким синим лучом сверкнуло Кольцо.

«Буммм», — Скряга прыгнул четвертый раз.

Дубовый Лист долетел до цели. Танец сразу прекратился, листья замерли.

— Теперь-то, Фея, я рассчитаюсь с тобой! — прокаркал Скряга.

Пожалуй, он рановато расхвастался. Листья, зашелестев, ринулись на него. Листья ивы и стручки акации кололи глаза, березовые и осиновые листья набились в ноздри, Дубовый Лист залепил рот.

— Восемьсот двадцать, восемьсот двадцать один, — громко считала Фея, подбадривая друзей.

Скряга втянул Дубовый Лист в рот, пожевал и выплюнул. Кленовые листья сменили старейшину.

«Куча мала! Куча мала!» — зашелестели листья, со всех сторон облепили Скрягу и свалили на пол. Желудь, подскакивая, бил его но лицу, пока нос Скряги не стал словно большая красно-синяя слива.

Эльф опустился на опушке леса и проговорил Большое Заклятье. Черный Камень поднялся над землей. Эльф, вырыв неглубокую лунку, спрятал Кольцо. Фея перевела дыхание, лицо ее снова стало спокойным. Желудь последний раз ударил Скрягу по носу; вскочив на стол, он выбил отбой: «Там-та-ра-ра — победа!»

— Ох-ух-ах, как больно, — бормотал Скряга. — Я, ой-ой-ой, отомщу. Я, ай-ай-ай, уничтожу все леса. Хотел бы я знать, где тогда будут жить Феи и откуда возьмутся листья и этот гнусный желудь.

Часы на башне Главной площади показывали без четверти двенадцать. Жители Города, радостные и веселые, рассаживались за праздничными столами.

Кряхтя и охая, Скряга поднялся на ноги, разбежался, подпрыгнул и коснулся макушкой крюка. «Буммм», — прозвучало в пятый раз. Огромная уродливая летучая мышь с такой силой ударилась о чугунную решетку, что оконная рама вылетела и со звоном обрушилась на булыжную мостовую.

Скряга опустился на сухую ветку Старой Сосны. Мерзкая старуха с крючковатым носом до подбородка, подлетев на метле, устроилась рядом.

— Я выследила Эльфа и подслушала Большое Заклятье, — сказала она. — Дашь три мешка золота — все расскажу!

Баба-Яга прильнула к уху Скряги. Пока она шептала, злые, острые глазки его становились еще острее и злее, а тонкие губы растягивались в ухмылку.