Кэтрин Ласки - Наследник

— Что такое Пики?

— Скоро сам увидишь. Там начинаются Крушильни. Но заруби себе на клюве — мы не собираемся туда соваться!

— Хорошо, поищем другой путь на Великое Древо.

Филипп промолчал.

«Чем меньше мы будем обсуждать его безумные планы, тем лучше!» — решил он.

Очень скоро Нирок различил впереди острые красные пики, пронзавшие серое небо на горизонте. Они с Филиппом повернули на восток и направлялись вдоль длинной стены каньона, как вдруг, откуда ни возьмись, из-за каменного гребня выпорхнула огромная черная туча. Нирок разинул клюв и удивленно моргнул, но Филипп сразу все понял. — Вороны!

Нирок почувствовал, как крылья его оцепенели, словно парализованные. «Сейчас я упаду!» — подумал он, начиная стремительно терять высоту.

И тут он кое-что вспомнил. Однажды, когда он опять сделал что-то не так, мама пришла в ярость и в сердцах крикнула: «Да ты просто бесхребетный шмякотень, а не сипуха! Ты хуже совиной погадки, ты… Тебе нужно было родиться мокрогузкой!» Сравнение с мокрогузкой было худшим оскорблением для любой совы, но каково выслушать его от родной матери? «Я не шмякотень!» — в отчаянии крикнул про себя Нирок.

Эти слова произвели на него какое-то магическое действие. Падение замедлилось, совенок почувствовал, что крылья снова повинуются ему, и в следующий миг увидел, как далеко внизу по земле пробегает крыса.

Не раздумывая ни секунды, Нирок смертоносной спиралью начал спускаться вниз, словно ведомый какой-то могучей, но незримой силой. Та же сила приказала ему камнем рухнуть на спину крысе и ударить ее клювом в основание шеи. Нирок был намного легче крысы, но удар его оказался смертельным. Не раздумывая ни секунды, он схватил свою добычу в когти и попытался подняться.

— Что ты делаешь, Нирок? — закричал подлетевший Филипп.

— Помоги мне отнести эту крысу наверх. Она тяжелая, одному мне не справиться.

Филипп молча подлетел к другу и подхватил крысу за хвост.

— Что мы будем делать? Вороны уже настигают нас.

В следующий миг Филипп с ужасом увидел, что Нирок разворачивается навстречу воронам. Из сломанной крысиной шеи брызнула кровь, покрыв алыми пятнами белоснежный лицевой диск Нирока. Вороны закаркали, слегка опешив.

— Хотите получить эту крысу? — крикнул Нирок. — Я отдам ее вам. — Взъерошенный, забрызганный кровью, в этот миг он был поистине ужасен. — Летите за нами! — приказал Нирок и повернул к ближайшей скале. Подлетев к ней, он швырнул крысу на камни. Вороны жадной стаей закружились над дичью.

— Что ты задумал, Нирок? — дрожащим голосом прошептал Филипп.

— Сейчас все узнаешь. Просто молчи и слушай.

«Я и так весь обратился в слух!» — подумал Филипп, изумленно глядя на друга.

Нирок совершенно переменился. Он взъерошил перья и распушил бахромку на крыльях, сразу став казаться почти вдвое больше.

— Эта крыса гораздо вкуснее, чем две совы, — очень спокойно произнес наследник. — В нас много перьев и полых костей, а она почти целиком состоит из мяса. Сочного, красного мяса! Смотрите, какая она здоровенная, хватит на всех!

Нирок наклонил голову и раскинул крылья, слегка повернув их внешней стороной к воронам. Потом из стороны в сторону покачал головой, зашипел и прищелкнул клювом. Так требовала церемония заключения договора, и Нирок исполнил все безупречно.

«Он просто гений!» — восхищенно подумал Филипп. Все птицы знают, что вороны хорошие задиры, но очень плохие охотники. Свежее мясо с еще теплой кровью выпадает им очень редко: обычно вороны довольствуются падалью или доедают объедки за другими.

Прежде чем приступить к следующей части договора, Нирок низко поклонился — но так, чтобы его поклон нельзя было принять за признак почтения или раболепства — и затряс головой.

— Я отдам вам крысу в обмен на право свободного пролета! — прокричал он.

Предводитель вороньей шайки внимательно посмотрел на молодую сипуху. Нирок почти не сомневался в том, о чем тот думает. По жадному блеску вороньих глаз было видно, что тот сравнивает сочное дымящееся мясо с двумя совиными тушками. Судя по всему, ворон склонялся к крысе.

— Ее кровь еще не остыла! — крикнул Нирок. — Решайте скорее, пока мясо не зачерствело!

Вороны встрепенулись и придвинулись к крысе.

— Не так быстро! — прогудел Нирок.

«Глаукс! — невольно подумал он. — Я говорю как настоящая взрослая сова. Что со мной происходит?»

Он заметил, что и Филипп как-то странно смотрит на него.

— Не вздумайте меня обмануть! Вы не получите ни кусочка, пока не пошлете одну из ворон предупредить остальных о том, что нам даровано право свободного пролета в дневное время!

«Как он умен! — в полном восторге подумал Филипп. — Но ведь он всего лишь птенец, как он мог додуматься до такой хитрости?»

Нирок почувствовал ликующую дрожь в желудке: «Получилось! У меня получилось!»

Да, всё получилось именно так, как он задумал. Но вороны были не единственной угрозой, подстерегавшей Нирока и Филиппа.

Когда солнце начало клониться к закату, в пещерах каньона пробудилась ото сна самая страшная опасность.

Нира проснулась в своей уютной каменной пещере. Поморгав глазами, она с удивлением посмотрела на кучку пуха и лишайника, где обычно спал ее единственный сын.

— Странно, очень странно, — пробормотала Ее Чистейшество. — Куда это он подевался?

«Неужели полетел разыскать что-нибудь на завтрак? Славный малыш, это было бы очень кстати».

После рождения Нирока Нира каждый вечер вылетала из гнезда на поиски сочной крысы или мыши.

«Наконец-то он догадался взять на себя часть домашних обязанностей!»

Честно говоря, для Ниры эти обязанности были самой отвратительной частью материнства. Птенца постоянно надо было кормить, выполнять работу по гнезду, заботиться… Что и говорить, ей приходилось работать за двоих, ведь она была вдовой.

Нира взглянула на свою безобразную, ощипанную до голой кожи грудку. «Ах, Клудд, как же мне тебя не хватает!» — в который раз подумала она.

Нира вылетела из пещеры и уселась на каменный выступ скалы. Пролетавший мимо лейтенант Зверобой почтительно развернулся и опустился рядом с ней.

— Сегодня у нас особенная ночь? — проухал он.

— Да, настало время Особой церемонии моего Нирока, — проворковала Нира. — Мой прекрасный птенчик, кажется, решил поохотиться для меня.