Кэтрин Ласки - Наследник

— А когда это будет?

— После того, как Жуткоклюв и Зверобой найдут одинокого кузнеца.

— Зачем нам кузнец? Чтобы развести огонь? — торопливо спросил Нирок.

— Да, дорогой. От твоего отца остались одни лишь кости, которые мы должны предать огню во время Последней церемонии. Все великие вожди удостаиваются погребального костра. Мы называем такую церемонию Клеймением.

Нирок почувствовал в желудке странную дрожь. Чистые не умели разводить огонь и полностью зависели от молний и одиноких кузнецов. Кузнецы умели не только разводить огонь, но и управлять им, а еще они раздували такой жар, в котором можно было ковать боевые когти.

Страна, в которой родился Нирок, была выжжена и обезображена огнем дотла, но почему-то мысль о совах, умеющих разводить пламя, странно волновала его. Нирок уже знал, что отвратительные Ночные Стражи умеют превращать огонь в боевое оружие.

Сам он никогда не видел живого огня, зато с детства был знаком с видом пепелища.

Нирок страстно хотел собственными глазами увидеть пламя, но еще сильнее он мечтал хоть одним глазком взглянуть на дерево, настоящее живое дерево, а не на обугленный ствол.

Он слышал разговоры о лиственных деревьях и о глубоких дуплах, выстланных мягким мхом. После Пожара в каньонах не осталось и следов мха. Пыльнобровка не раз пытался рассказать Нироку, как выглядит этот мох, какой он мягкий и зеленый, но разве словами это опишешь? И еще говорили, что существует какой-то особо мягкий сорт мха под названием «кроличьи ушки»… Но Нирок даже не представлял, что такое зеленый цвет!

В жизни было столько всего, чего он не знал — зеленый цвет, огонь, шелест листвы, мягкость мха и смысл непонятного слова «предназначение».

Двадцать сов спустились в тесный каньон. Впереди летела Нира с Нироком, сразу за ними следовал Жуткоклюв.

Пыльнобровка, как всегда, летел рядом с другом. Снова, в который раз, он ломал голову над причиной своего возвышения. Вместе с командирами главных элитных подразделений ему позволили принять участие в торжественном ритуале Клеймения, последней церемонии, которой удостаиваются павшие в бою военачальники.

«Разумеется, только те из них, чьи тела сохранились для погребения, — подумал про себя Пыльнобровка. — Слишком часто первыми добираются до мертвецов стервятники, а тела воинов, смертельно раненных над морем Хуулмере, навеки пожирает пучина».

Но Клудду в этом смысле повезло: он погиб во время битвы в пещере. Его тело, от которого теперь остались одни лишь кости, день и ночь охраняла стража, дожидаясь, пока посланцы принесут огонь, необходимый для проведения священной церемонии Клеймения.

Нирок никогда раньше не бывал в этой пещере и был ужасно взволнован. Сегодня он впервые увидел кости своего отца — великого Клудда, за крыльями которого он поклялся следовать; величайшего предводителя Титонического Союза, чьи отвага и боевая ярость вселяли ужас в желудки врагов. Его отец погиб от когтей своего брата Сорена во время кровавой битвы Огня и Льда.

Нирок очень волновался, видимо, поэтому Нира и разрешила Пыльнобровке лететь с ним рядом. Даже когда процессия влетела под своды мрачной пещеры, и тьма готова была поглотить их, Нира проследила за тем, чтобы Пыльнобровка оставался подле наследника.

«Как изменилась моя жизнь! — в который раз подумал про себя Пыльнобровка. Я так привык быть совой, с которой не считаются, и вот теперь лечу среди самых важных Тито!»

Они направились в заднюю часть пещеры и расселись на широком карнизе. Внизу, на каменном полу, были разложены какие-то белые палочки, а возле стены стояла металлическая маска.

Мама рассказывала Нироку, что его отец всегда носил эту маску, чтобы скрыть свой изуродованный в битвах лицевой диск. Еще мама говорила, что из-за маски отца часто называли Металлический Клюв. Это была одна из первых сказок, которые она рассказала ему на ночь…

Мама часто рассказывала Нироку о храбрости и подвигах его отца, о том, каким он был смелым и неукротимым бойцом. Нирок любил слушать эти истории, но эта ему не нравилась. Он ее боялся. Ему не нравилось, что никто никогда не видел лица его отца.

— Значит, мой отец всегда разговаривал через свой металлический клюв? — спросил он однажды.

— Разумеется, как же иначе? Этот клюв придавал его голосу восхитительную глубину, — отвечала мать. — Такой глубокий резонанс…

Нирок не знал, что такое резонанс, но спрашивать не решился.

Мама вытянула крыло и похлопала Нирока по плечу.

— Лети за мной, Нирок, — приказала она. — Мы должны поклювиться останкам твоего отца.

— Как это — «поклювиться»? — не понял Нирок.

— Отдать последний долг, склонить клюв над его прахом.

— Попрощаться? — уточнил Нирок.

— Да! — рявкнула мать. — Прекрати задавать вопросы!

«Глаукс, она опять разозлилась, — робко подумал Нирок. — Пожалуй, мне лучше заткнуться».

Но он должен был задать еще один вопросик, самый последний…

— Мам, а можно Пыльнобровка полетит со мной?

— Разумеется, дитя мое. Пыльнобровка тоже может полететь.

Пыльнобровка изумленно мигнул. «А вот это уже настоящее чудо!» — подумал он, гордо распушив грудку.

— Спасибо, мама, — вежливо поблагодарил Нирок, благоразумно проглотив вопрос: «А чему мы должны будем поклювиться?»

И очень скоро увидел ответ на него. Белые, похожие на палки, штуки, валявшиеся на полу пещеры, оказались костями отца. Над ними стояла огромная лохматая масковая сипуха. На полу возле ее лап Нирок увидел небольшое металлическое ведерко. Пыльнобровка рассказывал ему, что в таких ведерках кузнецы переносят горящие угли.

Нирок с любопытством заглянул в ведерко и увидел внутри ослепительно оранжевое свечение. Незнакомая дрожь сотрясла его желудок. В следующий миг кто-то больно клюнул его в спину, и Нирок услышал над самым ухом свирепый голос Ниры:

— Внимательнее! Перед тобой кости твоего отца! — Помолчав, она добавила: — Видишь ту, большую, кость, что лежит посередине кучи?

— Да, — тихо ответил Нирок.

— Видишь, она расколота надвое?

— Да, — снова повторил он.

— Это позвоночник. Сорен, ужасный брат твоего отца, нанес такой страшный удар, что спина Клудда сломалась пополам. Я хочу, чтобы ты запомнил это, мой сын. Никогда не забывай об этом.

— Да, мама.

— Обещай! — с неожиданной яростью потребовала Нира.

— Обещаю, мама. Я никогда об этом не забуду.

Пыльнобровка знал, что такое кости. Он знал, что такое смерть и как совы погибают в бою. Но сейчас он думал не о смерти, а о том, почему ему разрешили присутствовать на священной церемонии. Эта честь выходила за пределы той странной благосклонности, которую Нира оказывала ему со дня появления на свет Нирока.