Кэтрин Ласки - Изгнанник

Друзья Чистых — наши друзья. Враги Чистых — наши враги.

— Правильно! Правильно! — взвыли волки. И только Джильбана в страхе попятилась назад, ощетинив загривок. Теперь она ясно видела то, чего не замечали остальные волки. Молодой Корин был сыном Ниры! Сходство это было настолько очевидным, что она просто не могла понять, как другие этого не замечают. Должно быть, щедрые обещания Ниры совсем вскружили им голову, ведь мечты о возмездии и торжестве ослепляют даже волков.

Но Джильбана не была слепа. Она знала, что сова по имени Нира только что поклялась на крови убить своего собственного сына.

«Что это за сова? И что это за клятва? Клятва этой совы осквернила Клятвенную кость. Нет, такой союз не принесет клану Макхита ни чести, ни славы».

И тут малыш Коди прохромал мимо нее на своих изуродованных лапах. Глаза Джильбаны наполнились слезами.

«А мой сын даже не знает, что я — его мать!»

Данмор, Морган, Хратгар, Киль и Быстро-буйный — так назывались пять вулканов Священного Кольца. В начале обучения Хаймишу предстояло узнать и выучить наизусть повадки каждого из них, а также периоды их извержений и едва заметные различия в голосе и запахе сернистых выбросов в небеса.

В редких случаях, когда из жерла вулканов выплескивалась раскаленная лава, глодатели должны были мгновенно распознать, к какому виду она относится и по какому склону потечет эта густая черная река.

Но самое главное, глодателей учили с первого взгляда узнавать во множестве кузнецов, угленосов и странников опасных сов, приближающихся к вулканам с недобрыми намерениями. На языке стражей таких сов называли «серомыслами».

Хаймиша отправили на обучение к южному склону вулкана Данмор. Как раз в тот момент, когда Корин начал свой незабываемый полет за живыми углями, наставник Хаймиша с хрустом грыз куски черного стекла, чтобы дать ученику представление о сигнале тревоги.

— Разумеется, на самом деле звук будет гораздо громче, — пояснил Банко. — Ты запомнил этот характерный резкий хруст?

Хаймиш хотел ответить «да», но ему помешал оглушительный крик, исторгнувшийся из глоток сов, круживших над южным склоном вулкана. Оба волка удивленно задрали морды к небу.

— Это же Корин! — закричал Хаймиш, узнав своего друга, несущегося сквозь ливень раскаленных углей.

— Клянусь лапами моего отца, вот это сова! — ахнул Банко.

Стоявшие рядом с ними кузнецы перестали спорить о цене углей. Глодатели на вершинах курганов восторженно завыли, а волчьи птицы разразились ликующим карканьем.

С тех пор прошло уже несколько дней, и каждую ночь Хаймиш с нетерпением ждал Корина, но тот ни разу не пришел навестить его.

Вообще-то в Священной Страже не приветствовалась дружба глодателей, как друг с другом, так и с другими обитателями Далеко-Далеко, но Хаймиш чувствовал, что это правило не распространяется на Корина.

По крайней мере, Банко очень обрадовался, узнав, что Хаймиш дружит с молодой сипухой. Хаймиш очень надеялся, что слава не вскружит Корину голову и не заставит забыть своего друга, который, кстати, день ото дня становился все сильнее и крепче.

Но Корин не прилетал. Хаймиш знал, что его друг вовсе не зазнался. Корин был очень скромной совой, это подтверждалось и тем, что он ни разу не попытался повторить свой великий полет, по крайней мере, Хаймиш больше не видел его над вулканом. И все-таки Хаймиш испытал странное облегчение, случайно подслушав разговор каких-то сов, сетовавших на то, что сразу после ночи своего триумфа Корин куда-то пропал.

Однажды ночью пошел снег. Ветрило стих, и красные искры вулкана медленно кружили среди снежинок. Хаймиш патрулировал территорию между вулканами Данмор и Морган, и случайно наткнулся на двух кузнецов, споривших из-за углей.

— Я дам тебе по три лучших угля за каждый уголь из твоего ведерка, — предлагал первый.

— Ищи дурака! Это те самые живые угли, которые поймала молодая сипуха. Корин отдал их мне.

Хаймиш замедлил шаг. В одном из кузнецов он узнал Гвиндора, старого приятеля Корина. Во время путешествия к Священным Вулканам Корин много рассказывал о нем, а перед самым окончанием пути Хаймиш сам познакомился с кузнецом.

Ему не терпелось поговорить с Гвиндором, но глодателям запрещено болтать во время патрулирования, к тому же Хаймиша смущало присутствие второго кузнеца.

«Ладно, придется потерпеть до конца патруля. А что если за это время кузнец уже улетит? Может быть, побежать к нему и попросить дождаться его в каком-нибудь месте? Скажем, за одним из костяных курганов?»

Луна только-только начала свое восхождение по небу, когда Хаймиш прибежал за курган. Гвиндор терпеливо дожидался его.

— Ну-ка, ну-ка, — проухал он, разглядывая молодого глодателя. — Как же ты вырос, дружок! Грудь у тебя стала широкая и сильная, как у взрослого волка.

— Спасибо, сэр. Все оказалось правдой, эти тренировки действительно укрепляют.

— Вижу, вижу. Тебя уже начали обучать прыжкам?

— Совсем недавно, сэр. Это оказалось очень трудно, особенно для таких хромоножек, как я. Но я уверен, что смогу научиться.

— Я не сомневаюсь в этом, дружище. Я слышал об одном старом глодателе, так у него было всего три лапы, представляешь? Так вот, однажды ночью сюда залетела одна из этих серых как-вы-там-их-зовете? — короче, из серомыслов. Это было очень давно, и волка того звали, если мне не изменяет память, Макбетом Макдунканом. Так вот, этот старый Макбет подпрыгнул до самого неба и стащил с него эту проклятую сову за хвост! Нет, ты представляешь? Это на трех-то лапах!..Но, кажется, ты хотел о чем-то поговорить со мной?

— Да, сэр. Я хотел узнать о Корине. Он мой лучший друг, понимаете…

Гвиндор кивнул.

— Я не встречал его вот уже несколько дней… В последний раз я видел его издалека, в ту ночь, когда он поймал три угля.

— Да, было дело, — проухал Гвиндор. — Вот это хватка, да?

— Да, сэр. Скажите, с ним все в порядке? Ничего не случилось?

— Нет, малыш, у него все хорошо. Он просто улетел немного подумать. Я чувствую, что у него какая-то тяжесть на сердце и желудке и она не дает ему покоя. Ему просто нужно побыть одному и во всем разобраться. Обещаю, что когда он вернется, я непременно скажу ему, что ты хочешь с ним встретиться.

— Правда, сэр? Я буду вам ужасно благодарен! Огромное спасибо.

— Да не за что, малыш.