Якоб Гримм - Братья Гримм. Собрание сочинений в двух томах.

Придя в другой замок, Ганс тотчас пошел в деревянный дом и, действительно, за дверью под порогом нашел ключи и передал их хозяину замка.

И тот тоже немало обрадовался и дал Гансу в награду много того золота, которое было в его сундуке, и сверх того еще много всякого добра — кур, овец и коз.

Когда Ганс вернулся к королю со всеми этими подарками — деньгами, золотом и серебром, курами, баранами и козами — король спросил его, где он все это успел набрать.

Ганс и сказал ему, что птица гриф каждому всего даст, сколько угодно.

Вот и подумал король, что и он может получить столько же, и пустился в путь-дорогу к грифу; но как только пришел к перевозу — а пришел он после Ганса первый, — перевозчик его тотчас сбросил с себя среди воды: там король и потонул.

А Ганс на его дочке женился и стал королем.

Жили-были муж и жена, и был у них единственный ребенок, и жили они одиноко, среди долины, лежащей в стороне от дорог.

Однажды мать пошла в лес за хворостом и взяла с собою Ганса, которому было два года. Дело было весною, и ребенок забавлялся пестрыми цветами, она и шла с ним все далее в глубь леса.

Вдруг из-за кустов выскочили двое разбойников, схватили и мать, и дитя и повели их в самую чащу дремучего леса, где из году в год не ступала нога человеческая. Бедная женщина умоляла разбойников отпустить ее с ребенком на волю, но у разбойников сердце было каменное: они и слышать не хотели их просьбы и мольбы.

После двух часов пути они пришли к скале, в которой проделана была дверь; разбойники постучались, и она тотчас отворилась.

Прошли они по длинному, темному проходу и пришли в пещеру, освещенную огнем, горевшим в очаге. По стенам были развешаны мечи, сабли и всякое другое оружие, сверкавшее при Огне, а посреди пещеры стоял большой черный стол, а во главе стола — атаман.

Он подошел к перепуганной женщине, стал ее уговаривать и успокаивать, и сказал, что они ей никакого зла не сделают, добавив: «Прими на себя заботы о нашем доме, и если все у тебя будет в порядке, то и тебе у нас недурно будет».

Много лет сряду бедняжка оставалась на службе у разбойников, и Ганс тем временем успел вырасти и окрепнуть. Мать забавляла его рассказами, а по старой рыцарской книге научила его и читать.

Когда Гансу минуло девять лет, он вырубил себе крепкую дубину и припрятал ее позади кровати; затем он пошел к матери своей и сказал: «Матушка, скажи ты мне: кто мой отец? Я хочу и должен это знать!»

Мать молчала и не хотела ему говорить, опасаясь, как бы он не истосковался по дому своему; а между тем сердце у нее разрывалось при мысли, что Ганс никогда не увидит отца своего…

Когда разбойники вернулись со своих хищнических подвигов, Ганс вытащил дубинку, стал перед атаманом и сказал: «Я хочу знать, кто мой отец, и если ты не скажешь, я пришибу тебя на месте!»

Атаман засмеялся да такую дал пощечину Гансу, что тот покатился под стол. Поднялся Ганс на ноги, смолчал и подумал: «Обожду еще годок и тогда попытаю — может быть, дело и лучше пойдет?»

Когда год минул, он опять вытащил свою дубинку, полюбовался на нее, обтер с нее пыль и сказал: «Крепкая, славная дубинка!»

Ночью вернулись разбойники, стали пить вино кружку за кружкой, да наконец и головушки склонили. Тут Ганс вытащил дубинку, опять стал перед атаманом и спросил его: «Кто мой отец?»

Атаман опять дал ему такую оплеуху, что Ганс покатился под стол, но тотчас же поднялся, набросился с дубинкой на атамана и разбойников и так их избил, что они ни рукой, ни ногой не могли шевельнуть. Мать из угла смотрела на это и не могла надивиться храбрости и силе своего сына. Покончив с разбойниками, Ганс опять обратился к матери с вопросом об отце своем. «Милый Ганс, — отвечала ему мать, — пойдем вместе его разыскивать и отыщем». Она взяла у атамана ключ от входной двери, а Ганс добыл большой мешок, набил его туго золотом, серебром и всяким добром и взвалил его на спину.

Так ушли они из разбойничьего вертепа, и как же Ганс был поражен, когда из мрака пещеры вышел на свет Божий и увидел зелень леса, цветы и птичек, порхавших на солнце! Он останавливался и смотрел на все это, словно был не в своем уме.

Мать разыскала дорогу домой, и после двух часов ходьбы они благополучно прибыли в свою уединенную долину, к своему домику.

Отец сидел у дверей и расплакался от радости, увидев вновь своего сына и жену, которых он давно уже почитал умершими. Однако же Ганс, хоть ему и было двенадцать лет, был на голову выше отца своего.

Вошли они в дом; но чуть только Ганс опустил мешок свой на лавку, весь дом затрещал, скамья подломилась, а за нею и пол тоже, и мешок прямо провалился в подполье.

«Господи Боже мой! Да что же это такое? Ведь ты весь наш дом поломал!» — «Не стоит об этом и тревожиться, — сказал Ганс отцу, — там в мешке есть на что дом заново построить».

И вот отец с Гансом принялись тотчас же строить новый дом, скот покупать и хозяйничать. Ганс пахал землю, и когда он позади плуга шел, напирая на него руками, то быкам почти не приходилось тащить плуг.

На следующую весну Ганс сказал: «Батюшка, оставьте при себе деньги и прикажите мне выковать посошок подорожный в два с половиною пуда весом, с ним пойду я по белу свету странствовать».

Когда его желание было исполнено, он покинул отцовский дом, пошел путем-дорогою и зашел вскоре в дремучий и темный лес. И вот услышал он, что где-то трещит и поскрипывает что-то, и увидел сосну, которая снизу и доверху была вся перекручена, как толстый канат; глянул Ганс вверх и увидел рослого малого, который, ухватив дерево за вершину, крутил его на корню как ивовый прутик. «Эге! — крикнул Ганс. — Ты это что там делаешь?» Малый отвечал: «Да вот, вчера навалил я хворост грудами, так теперь к тому хворосту канат кручу».

«Недурно! — подумал про себя Ганс. — У этого малого силенка есть». И потом закричал малому: «Брось это и пойдем со мною!» Малый слез с дерева и оказался на целую голову выше Ганса, хотя тот был не низок. «С этой поры, — сказал Ганс, — я тебя Закруткой и буду звать».

Пошли они далее и слышат, как что-то стучит с такою силою, что при каждом ударе земля дрожит. Вскоре после того подошли они к громадной скале, перед которой стоял великан и кулаком отбивал от нее большие каменные глыбы.

Когда Ганс его спросил, зачем он это делает, тот отвечал: «Мне ночью спать не дают волки и медведи и прочая подобная мелюзга — бродят кругом меня, обнюхивают; так вот себе для покоя хочу дом построить и в том доме спать».

«Пожалуй, и этот может пригодиться», — подумал Ганс и сказал ему: «Брось эту постройку, пойдем со мною; я тебя стану называть Дробилой». Тот согласился, и пошли они втроем, и куда ни приходили, всюду дикие звери бежали от них без оглядки.