Ольга Батлер - Тринкет

Разговаривали две семейные пары.

— Через два дома от нас… Все сжег дотла, — сказал мужчина с лицом, как у бульдога. — Никакой защиты от него, переползает через стену и творит, что хочет…

Все опасливо посмотрели на высокую крепостную стену замка.

— Ни одной ночи без жертв. Как мы только держимся… — покачала головой дама с уложенными бубликом волосами.

— Каждый надеется, что не его, а чья-нибудь чужая семья погибнет, — сказал бульдожий мужчина. — Прежняя жизнь совсем развалилась. Вы еще не видели старика из королевской почты? Вон, за овощными рядами побирается.

— Нет, мы только придворного поэта сегодня видели, — ответили ему знакомые.

Земля содрогнулась от толчка, на который никто не обратил внимания. Люди лишь больше ссутулились и втянули головы в плечи. Похоже, жители этого раздраженного города давно привыкли предчувствовать беду.

— Дела тут у них совсем плохи, — шепнул Питер. — Пусть они сами со своим драконом разбираются, а нам лучше домой.

Но Джордж опять промолчал, и Питер смирился — он не хотел бросать товарища.

— Вино, вино, кому горяченького! Поможет от простуды! А сон будет как у младенца! — это снова вернулись остальные ярмарочные голоса.

На углу торговка разливала горячее вино и предлагала жареные каштаны. Рядом с ней Джордж увидел знакомую фигуру — из под черной круглой шляпы торчала шея со складочками. Мужчина, пробовавший горячее вино, был похож на Кота.

Джордж привстал на цыпочки, но мужчину заслонила дама в отороченной белым мехом красной пелерине. Джордж подпрыгнул раз и два — ничего не видно за пелериной. Когда дама наконец отошла, толстяка рядом с торговкой уже не было… Куда он делся?

Дети миновали мясные ряды, прошли во фруктовые и овощные, где тетка в переднике и нарукавниках хрипло сообщала, что распродает последний ящик медовых груш.

В десятке шагов от нее парень с серьгой в ухе кричал:

— Амилисы! — перед горкой таких шипастых и желтых, то ли ягод, то ли еще чего.

Амилисы эти поочередно выпячивали свои иголки. Джордж, конечно, прежде пробовал необычные фрукты с названиями, которые и не запомнишь с первого раза. Но таких вот ёжиков с живыми шипами не встречал.

— Беру три — плачу за два, — предложил парню один покупатель.

— Цена и так невысокая, — отказался от сделки продавец. — Такая была, когда Зеленый человек по земле ходил.

— Нашел, что вспоминать… Эх ты, торговать не умеешь!

— Я не торговец, а солдат, — с достоинством ответил парень. — Просто семью поддерживать надо.

— Где же твоя армия, солдат? — рассмеялся ему в лицо покупатель.

Парень задвигал желваками, но ничего ему не ответил.

В углу на перевернутом ящике Джордж увидел знакомого старика из королевской воздушной почты. Тот сидел, облокотившись на снятый с волшебной кареты герб. Перед ним лежала шляпа с двумя-тремя монетками, вокруг нее клевали хлебные крошки синие голуби. Беспризорные почтовые птицы слетались в ожидании угощения, их становилось все больше, а хлебных крошек не прибавлялось.

— Помогите почтовой службе, — говорил старик всякий раз, когда мимо проходили люди. — Подайте на пшено голубям.

Но подавали мало. Похоже, народ привык к виду нищих придворных и к голодным королевским голубям. Горожане с корзинами, в старомодных сюртуках и капорах, гуляли среди товара, думая о более приятных и полезных вещах — например, о приготовлении вкусного ужина.

— Мальчик, — корявым пальцем поманила Джорджа торговка медовыми грушами.

Она вытащила из-под прилавка тугой мешочек:

— Отнеси старику, я товар оставить не могу. Купила чечевицу себе, с мясом потушить, но обойдусь. Не годится, чтобы королевские голуби голодали.

«Хороших людей на свете все же больше, чем плохих, — подумал Джордж. — Просто они не очень заметны, потому что живут и работают себе, никому не пакостят».

Узнав, от кого подарок, королевский почтальон встал с ящика и церемонно поклонился доброй торговке.

— Хотите сами покормить птиц? — спросил он детей.

Конечно. Они с удовольствием! Все трое принялись кидать чечевицу.

Голуби не суетились и не выпрашивали еду — они с грацией клевали то, что им доставалось. Джордж разглядел, насколько же они были красивы. Их темно-синие перья переливались голубым на грудке, на головах ерошились чубчики, и глаза медового цвета так нежно смотрели. У каждого была своя особенная внешность и характер. Это только издали они казались одинаковыми.

Старик знал их по именам.

— Задира, подвинься, — сказал он бойкому крепышу с раздутым зобом. — Дай поклевать Надежному.

Неожиданно среди этого воркования и копошения показалось, что голуби говорят. Не то, чтобы они открывали клювы и произносили слова. Просто Джордж вдруг узнал, глядя на клюющую стаю, что некая Бернадетта, возвращаясь с веселой вечеринки, подвернула ногу, уже вторую неделю не выходит из дома, и будет рада, если подруга навестит ее.

Джордж посмотрел на Брэнду и Питера — те раскидывали последнюю чечевицу из мешочка, как будто ничего не происходило.

— У меня есть знакомый голубь, он со мной разговаривал, — сообщила Брэнда старику.

— В этом нет ничего удивительного, — серьезно ответил ей королевский почтальон. — Это же местные голуби, они давно дружат с людьми.

— Джордж, давай поможем им, — вдруг произнёс Питер. — Устроим представление, деньги соберём.

— А Тринкет нас подождёт?

— Всего на пять минут. Помнишь, на концерте в школе мы исполняли песню про Фреда?

— Кто же будет третьим?

В школе с ними пел ещё один Питер.

— Брэнда.

Джордж с сомнением окинул взглядом сестру, которая, ни о чём не подозревая, кормила голубей и болтала со стариком. Но Питер уже выпрашивал у одного рыночного торговца маленькую стремянку: для представления требовался хоть какой-то реквизит.

— Эй, Брэнда, подойди сюда! Знаешь слова из «Ладно», — Фред сказал? — обратился он к девочке. — Будешь за Чарли.

Брэнда не знала слов, она лишь видела пару раз представление.

— Я тебе подсказывать буду, а ты хотя бы рот раскрывай вместе с нами. Хватайся за стремянку, когда я знак дам… Уважаемые леди и джентльмены, подходите скорее сюда! — волнуясь, закричал Питер. — Исполняется песня! Про Фреда! Раз, два, три, начали!

За Фреда был Питер, и сначала они с Джорджем кружили вокруг стремянки, изображали незадачливых мастеровых, примеряясь и так, и эдак. Потом сидели и, вытирая рукавами лбы, как-будто бы пили чай. Когда к ним присоединилась Брэнда, они начали бестолково тянуть стремянку каждый в свою сторону. Около них задержались двое зрителей, потом еще двое.