Григорий Диков - Русалка

Только знай, молодец, — даю тебе времени на все год. Коли к следующему Иванову дню не выполнишь мой приказ, верну я тебя обратно, на это самое место, и захлебнешься речной водой. Согласен, что ли?»

«Согласен», — кивнул Митроха. А что ему делать было, скажите, — умирать-то страшно, да еще так, задаром, из-за лодки какой-то.

Тогда русалка Митрохе кольцо на руку надела, и как только надела — оказался Митроха на берегу, целый и не мокрый даже совсем.

Стал Митроха думать, как бы ему к барину подобраться и воды дать выпить, да подозрения потом от себя отвести. Не будешь же за ним по полям бегать с ковшом. Да и не пьют господа из ковша, только из рюмок стеклянных. Думал-думал и решил на работу в имение наняться — так скорее случай будет с барином увидеться, а там что-нибудь само придумается. Неделю Митроха ходил за управляющим, просил хоть какую работу дать в имении. Наконец управляющий согласился и взял Митроху в конюшню, навоз за конями выносить и овес им сыпать. Да только Митроха барина сперва не видел — тот в городе, в Москве жил.

Как-то раз, на яблочный Спас, стали слуги говорить, что господа из города возвращаются. Забегали все, стали к приезду готовиться. На следующий день две коляски к крыльцу подкатили. Из первой вышел молодой барин, в сиреневом сюртуке и белых перчатках. Точь-в-точь как русалка говорила: глаза зеленые, волосы рыжие, густые, и лицо белое, как у девушки. А следом за барином его отец ехал, он такой старый был, что его слуги на руках вынесли.

Приехали господа, расположились. Да как ни старался Митроха поближе к господскому дому подобраться, дворня его с крыльца прогоняла: иди, мол, на конюшню, чумазый! Так лето прошло. И тут представился Митрохе случай. Был при старом барине мальчик дворовый. Он за стариком ухаживал, на кресло его сажал, в кровать укладывал и в бане мыл. Да вот беда — застудил мальчишка спину, так что ни согнуться, ни разогнуться не мог, не то что старика на руках таскать. Стали ему замену искать, да никто не идет — работа хоть и нетрудная, да старый барин сварлив, все ему не по нраву. А еще надо денно и нощно при нем быть и все его прихоти исполнять.

Надел Митроха лучшее платье, вымылся и побежал к управляющему. Поклонился ему поросеночком и попросил к старому барину определить на работу. Управляющий подарок взял и пообещал с господами поговорить. А ввечеру Митроха уже в господском доме на стульчике сидел, в ливрее лакейской. А колечко русалочье он на веревочку повязал и себе на шею повесил, чтобы всегда при нем было.

Тут и осень пришла. Целый день Митроха со стариком возится, на прогулку его водит, постель за ним меняет, комнату проветривает, а по вечерам пятки чешет, чтобы тот спал крепче. А молодого барина целыми днями не видать — то он на охоте, то в гостях. Зимой все господа вообще в город уехали, а оттуда в заграницы, только старик в имении остался. Так они зиму вдвоем с Митрохой и коротали.

Вскоре весна пришла, за ней и лето, а молодого барина все нет. Как Троица прошла, старый барин крепко заболел — целый день у него жар, лихорадка. Управляющий доктора из Рязани вызвал и господам в заграницу отписал. Обрадовался Митроха — значит, молодой барин скоро вернется, может, случай откроется ему воды поднести. А меж тем старику все хуже. Митроха его целый день лекарствами поит с ложечки, как доктор приказал, подушки старику подкладывает — да что толку! Старик целыми днями не спит, кашляет, задыхается.

Стоит старику заснуть, как Митроха тотчас сам засыпает. Только сны у Митрохи недобрые. Чудится ему утопленница, вся в тине речной, которая его в воду тянет и приговаривает: «Что же ты, Митроха, не сделал того, что я тебе наказывала? Мало тебе времени осталось, скоро уж Иванов день. Поторопись, а то я ждать устала». Просыпается Митроха, весь в поту холодном, и в окно скорей бежит посмотреть — не приехал ли еще барин?

Наконец перед самым Ивановым днем барин из Москвы прикатил, да не один — со своей женой, с детьми. А еще они доктора с собой привезли, немца. Тот старика посмотрел, головой покачал и говорит господам (Митроха все через дверь слышал): «Батюшка ваш при смерти, проживет недели две, а то и того меньше. Так что готовьтесь, Алексей Алексеевич, к худшему».

Митроха испугался — а что, если старик и вправду скоро умрет, и его, Митроху, из дома господскою погонит обратно на конюшню? Как он тогда русалкино задание выполнит? Была не была! Взял он ковш, воды в него налил, кольцо со шнурка снял и на дно положил. А потом сел на стул ждать, пока барин мимо пройдет. Вот двери открылись, и господа вышли, доктора провожать. За барином его жена идет молодая, красивая, в платье кружевном, и вся заплаканная. Смотрит на нее Митроха и дивится: «Какая же она богатая вдова? Ей недавно лет осьмнадцать минуло, когда ж она овдоветь успела?»

Вдруг Митроху как осенило. Бросился он в залу главную, где картины висели родовые. На одной картине нарисован старый барин в молодости. Волосы рыжие, глаза зеленые — точно как русалка говорила! И звать их с молодым барином одинаково…

Понял тут Митроха свою глупость. Ведь он, дурак, хотел молодою барина отравить, а русалка ему про старого рассказывала! И весь год, почитай, был старый барин в полной его власти, из его рук пил и ел. И ежели сейчас его Митроха отравит, никакого подозрения на нем не будет — старик и так при смерти.

Схватил Митроха ковш с кольцом и к старому барину в покои побежал. Как вошел, смотрит — сидит старый барин на постели и плачет. Увидел Митроху, поманил пальцем к себе, усадил рядом, а потом говорит: «Ты мальчик добрый, послушай, что я тебе расскажу. Есть у меня на душе один грех. Уже пятьдесят лет я его в себе ношу и не могу ни спать крепко, ни жить весело. Погубил я одну девушку, погубил подло, из-за денег. И с тех пор каждую ночь она мне снится, и нет ни одного дня, когда я про грех свой страшный не вспоминаю. Тяжко мне было жить, а еще страшней умирать. А что умру я не сегодня-завтра, так мне это и без доктора ясно. Вот тебе записочка нашему попу: я церкви много денег оставляю, а поп за это пусть за меня молится, а еще пусть молится за упокой невинной души рабы Божией Анастасии. И чтобы пятьдесят лет в этой церкви молились за нее и не забывали! Да только никому больше про это не сказывай, а паче всего моему сыну или невестке. Пусть они этого не узнают никогда и об отце своем будут вспоминать с грустью, а не с отвращением. Вот тебе пять рублей за добрую твою службу: а если чем обидел, прости меня, ради Бога!»